Извините, я опоздала. На самом деле я не хотела приходить. История интроверта, который рискнул выйти наружу

Футбол открыл для меня дверь — простой способ быстро связаться с обширной демографической группой (большинство из которых мужчины — в Великобритании среди болельщиков их в два раза больше женщин)^{35}. Но часто, переступив порог этой двери, я понимаю, что заперта в маленькой комнатке. Мне нравится говорить о футболе… 47 минут. Максимум. Может быть, час, если это во время чемпионата мира. Не более того. Но, после того как разговор о футболе начат, я не могу сменить тему. Это похоже на попытку сбежать из заколдованного лабиринта — повсюду тупики, а гигантские европейские вратари преграждают мне путь. Повернув направо, я окажусь в ловушке, рассуждая о трансферных окнах. Повернув налево, буду говорить о чемпионате Европы. Теперь я застряла в теме VAR[68], и МЕНЯ ЗДЕСЬ КТО-НИБУДЬ СЛЫШИТ?

Это наводит на мысль, которую может быть не разрешено иметь в европейской стране без угрозы депортации. Мы… мы слишком много говорим о футболе? Неужели эта универсальная тема, этот социальный уравнитель, этот вид спорта, который объединяет так много людей, на самом деле мешает нам установить настоящую человеческую связь?

Это произошло с Бенджи, моим другом-комиком, с которым я познакомилась через однокурсников.

— Люди говорят, что я всегда задаю трудные вопросы, — говорит Бенджи. — Мои друзья всегда называют меня «запарившимся». Например, они спрашивают: «Ты чего так паришься? Мы же не на терапии, приятель». Хотя это, наверное, еще потому, что Бенджи работает психиатром.

В то же время некоторым из его друзей нравится, что Бенджи готов перейти к более сложным темам. Он рассказывает мне о своем друге, жена которого изо всех сил пытается забеременеть — никто из их знакомых не интересуется, как проходит ЭКО или как оно влияет на отношения с партнером. Двоюродный брат другого его друга покончил с собой, но никто из его знакомых не поднимет эту тему.

— Иногда мои друзья не могут отделаться от разговоров о «вчерашнем матче», — делится он.

Бенджи понимает, почему его друзья ведут себя подобным образом и не обращают внимания на его вопросы, хотя это и сводит его с ума. Футбол — это защита, но о нем также интересно говорить — это приятно и легко. Также, возможно, люди скорее будут говорить о футболисте Месси, чем думать, скажем, о своем распадающемся браке. (Вероятно, именно поэтому так популярны викторины в пабах — ни на что не хватает времени и не нужно говорить о своей личной жизни.)

Футбол был для меня спасением в разговорах так много раз, что я задаюсь вопросом, а не пришелец ли я. Потому что я не хочу просто болтовни, я хочу прорваться сквозь барьеры, я хочу узнать

тебя.

Это пугает, я знаю.

За чашкой кофе моя новая подруга Энни, с которой я познакомилась в приложении Bumble, рассказывает мне о парне, с которым встречается уже около двух месяцев. Она говорит, что Сунил добрый, веселый, у него хорошая работа, он красивый и у них отличная сексуальная жизнь. Говорит она все это с задумчивым выражением в глазах.

— Так в чем же проблема?

— Не знаю, важно ли это, но… это все на уровне шуток, — отвечает Энни.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я.

— У нас никогда не бывает… «глубокого разговора». Он говорит о фильмах или о том, что происходит на работе, но у нас никогда не бывает серьезных разговоров, — говорит Энни.

Я вспоминаю американку в жемчужном ожерелье, которая была на занятиях в начале моего года. Ей было очень трудно задать мне хотя бы один глубокий вопрос.

— Ну, — начинаю я. — А ты не пробовала задавать ему какие-нибудь серьезные вопросы?

— Не знаю, — отвечает Энни. — Мне так неловко. И я не хочу, чтобы он думал, что я слишком серьезная.

Футбол для меня как дверь — позволит завязать любой разговор. Вот только дверь эта ведет в чулан, потому что сменить тему на более серьезную практически невозможно.

Может быть, Сунил надеется, что она так и поступит. Может быть, он рассказывает то же самое своим друзьям: она сексуальная, умная, добрая, но все разговоры поверхностны.

Когда Энни впервые делится со мной этой историей, я чувствую, что сразу же впадаю в отчаяние. Как она могла не задать ему вопросы, на которые действительно хотела получить ответы? И как он мог ничего у нее не спросить?

Но потом я вспоминаю, насколько это тяжело на самом деле. Когда мы с Сэмом встречались около полугода, я тоже боролась с этим. Меня распирало от всех вопросов, которые я хотела ему задать, но они были слишком откровенные: показывали, о чем я думала и насколько серьезно относилась к нему. Я хотела узнать о его прежних отношениях. Я хотела узнать о его последней девушке. Он захотел расстаться или она? Они говорили друг другу «Я люблю тебя»? Он скучает по ней? Хочет ли он иметь детей? Хочет ли он когда-нибудь жениться? (Ну, скажем, на американке азиатского происхождения с низким центром тяжести?)