Извращенная преданность

Если бы я знал, то она не убежала бы. Я вспомнил слова Римо после того, как мы убили Холла. Что люди всегда уходят. Леона тоже ушла.

Я остановил машину на автобусной остановке. Один из водителей просигналил, потому что я преградил ему путь, заметил меня, когда я вышел, и быстро развернул автобус вокруг моей машины, почти задев другой автобус. Я пошел на кассу.

— Чем могу помочь? — скучающим голосом протянула пожилая женщина.

Я подвинул к ней мобильник с фотографией Леоны.

— Куда она поехала?

Женщина посмотрела на экран и покачала головой.

— Не могу сказать.

— Куда? — медленно повторил я.

Она подняла на меня глаза. Она меня не узнала. Я отодвинул рубашку и показал ей татуировку на предплечье. Если она прожила в Вегасе больше нескольких недель, то знала, что это значит.

— Я…я думаю, она поехала на автобусе в Сан-Франциско. Он ушел десять минут назад.

— Ты уверена? Не хотелось бы терять время.

Я забрал телефон и спрятал его в карман. Она кивнула.

Мне потребовалось еще десять минут, чтобы найти автобус. Я встал перед ним и ударил по тормозам. Водитель автобуса посигналил мне и попытался обогнать слева. Я повторил его движение, так что у него не было выбора, кроме как остановиться позади меня.

Я выскочил из машины в тот момент, когда водитель открыл дверь автобуса. Спускаясь по ступенькам, он натягивал свои слишком большие брюки на сумку и кричал.

— Ты что, с ума сошел? Я звоню в полицию!

Я проигнорировал его и попытался пройти мимо него в автобус. Его рука метнулась и схватила меня за руку, затем замахнулся кулаком на меня. Неверное движение. Я поднял руку, уклоняясь от его удара, затем ударил его локтем в лицо, слыша и чувствуя, как ломаются кости. Он упал на колени с приглушенным криком.

— Оставайся там. Еще один шаг, и ты больше никогда не увидишь свою семью.

Он искоса взглянул на меня, разъяренный, но, увидев мою татуировку, слишком умный, чтобы реагировать на его гнев.

На этот раз он не остановил меня, когда я поднялся по ступенькам в автобус. Мои глаза блуждали по рядам сидений, пока не остановились на знакомых янтарных локонах в предпоследнем ряду.

Не обращая внимания на толпу, я направился к Леоне, которая смотрела на меня, как на привидение, восставшее из ада. Я остановился перед ней и протянул руку.

— Пошли.

— Я уезжаю из Лас-Вегаса, — сказала она, но в ее словах не было уверенности.

Ее голубые глаза, казалось, заглядывали в самые темные уголки моей души, и я знал, что она ненавидит то, что видит. Любовь. Нет, она не могла любить меня.

— Нет, ты не уезжаешь. Нам надо поговорить. Ты выходишь из автобуса со мной, сейчас.

— Эй, слушай, чувак, если дамочка не хочет быть с тобой, ты должен повзрослеть и принять это, — сказал парень, который выглядел так, будто ему было все равно. Какой-то парень турист из хорошей семьи, у него было защищенное детство, и теперь он отправился на поиски приключений. Я мог бы дать ему больше.

Часть бравады соскользнула с его лица. Он сглотнул. Леона практически вскочила со стула, вцепившись в мою руку и впиваясь ногтями в нее. Я отвел взгляд от мальчишки и повернулся к ней.

— Я пойду с тобой. Просто… просто пойдем, — прошептала она.

Я взял у нее рюкзак и жестом показал идти впереди. Она не протестовала. Никто больше не пытался меня остановить.

Возле автобуса остановилась полицейская машина. Полицейские стояли рядом с водителем автобуса и разговаривали по рации. Наверное, проверяя права. Леона остановилась и вопросительно посмотрела на меня.

— Похоже, у тебя неприятности.

Я положил руку ей на поясницу, не обращая внимания на то, как она уклонялась от моих прикосновений. Она упрямо смотрела вперед, не давая мне возможности прочесть ее лицо. Я мог сказать, что единственная причина, по которой она вообще сотрудничала, заключалась в том, что вокруг было слишком много людей, которым я мог навредить.

Заметив меня, полицейский опустил рацию. Он что-то сказал своему коллеге, и они жестом приказали водителю следовать за ними. Он выглядел ошеломленным, когда указал в мою сторону. Старший полицейский дернул мужчину за руку и что-то сердито сказал, затем кивнул в сторону автобуса. Леона с недоверием наблюдала за происходящим.

— Даже полиция? — в ужасе спросила она.

Я открыл перед ней дверцу машины. Она колебалась.

— Лас-Вегас наш.

И ты моя.

Она опустилась на кожаное сиденье и закрыла дверь. Бросив ее рюкзак в багажник, я сел за руль и завел мотор.

— Куда ты меня везёшь? — спросила она.

— Домой.

— Домой?

— К твоей матери. Пока это твой дом, верно?

Она нахмурилась.

— Я туда не вернусь. Я уезжаю из Лас-Вегаса.

— Я же сказал, что нет.

— Останови машину. — она начала дрожать рядом со мной.

— Останови машину! — она закричала. Если бы кто-нибудь, кроме Римо, заговорил со мной таким тоном, он бы очень пожалел об этом.

Я заехал на стоянку и заглушил двигатель, прежде чем повернуться к ней лицом. Она смотрела в ветровое стекло, сжимая колени так сильно, что побелели костяшки пальцев.

— Ты не можель заставить меня остаться, — она вышла.

— Могу и собираюсь, — ответил я.