К берегу удачи. Кривой домишко. Объявлено убийство. Три слепых мышонка

— Ничего, — сказал я, покачав головой.

Она глубоко вздохнула.

— Мне очень страшно, Чарлз. Так страшно…

Страх ее был каким-то щемяще неподдельным. И в этом тесном пространстве он передался мне. У меня возникло желание успокоить ее, помочь… И снова меня охватила острая жалость к ней, такой одинокой среди враждебно настроенных домочадцев.

У нее, наверно, мог бы вырваться крик: «А на моей стороне кто?»[143]

И каков был бы ответ? Лоренс Браун? Что он вообще такое, Лоренс Браун? В трудную минуту на него вряд ли можно положиться. Слабое создание. Перед глазами у меня встала картина: эти двое накануне вечером, выскользнувшие из темного сада.

Мне хотелось ей помочь. Очень хотелось. Но что я мог сделать для нее? Что сказать? В глубине души меня жгло чувство вины, будто за мной следят полные презрения глаза Софии. Я вспомнил, как она сказала: «Попался на удочку».

София не входила, не желала входить в положение Бренды, такой сейчас одинокой, подозреваемой в убийстве. И без единой близкой души вокруг.

Бренда сказала:

— Завтра дознание. А потом… потом что будет?

Я обрадовался, что могу хоть чем-то ее утешить.

— Ничего страшного, — успокоил я ее. — Не стоит так волноваться. Дознание отложат, чтобы дать возможность полиции всех опросить. Правда, отсрочка развяжет руки прессе. До сих пор ведь в газетах не было сообщений о том, что смерть эта не была естественной. Леонидисы люди с положением. Но как только объявят отсрочку, тут-то и начнется цирк (какие иногда приходят на ум несуразные слова. Цирк. Почему из всех слов я выбрал именно это?).

— А репортеры — это очень страшно?

— На вашем месте я не давал бы интервью. Мне кажется, Бренда, вам нужен адвокат.

Испуганно вскрикнув, она слегка отпрянула от меня.

— Нет, нет, это совсем не то, о чем вы думаете. Просто нужен кто-то, кто будет защищать ваши интересы, посоветует вам, как вести себя во время дознания, что говорить и делать или чего не говорить и не делать. Вся беда в том, что вы совсем одна.

Она сильнее сжала мне руку.

— Вы правы, — сказала она. — Вы все понимаете, Чарлз. Вы очень помогли мне… так помогли…

Я спускался по лестнице с приятным чувством удовлетворения. Внизу у входной двери я увидел Софию. Голос ее звучал холодно и даже сухо.

— Долго же ты отсутствовал, — заметила она. — Тебе звонили из Лондона. Тебя ждет твой отец.

— В Ярде?

— Да.

— Интересно, зачем я им понадобился. Что-нибудь просили передать?

София покачала головой. В глазах была тревога. Я привлек ее к себе.

— Не волнуйся, родная, я скоро вернусь.

Глава 17

Какое-то напряжение висело в воздухе, когда я вошел в кабинет отца. Старик сидел за письменным столом, а старший инспектор Тавернер подпирал оконную раму. В кресле для посетителей расположился мистер Гейтскил. Вид у него был сердитый.

— …поразительная недоверчивость, — говорил он ледяным тоном.

— Да, да, безусловно, — примирительно согласился отец. — Здравствуй, Чарлз. Быстро ты доехал. Тут у нас непредвиденный оборот событий.

— Беспрецедентный, — подтвердил Гейтс кил.

Было видно, что он чем-то сильно расстроен. Из-за его спины мне улыбался старший инспектор Тавернер.

— Если вы не возражаете, я изложу суть дела, — сказал отец и обернулся ко мне. — Мистер Гейтскил получил сегодня утром некое сообщение, которое его немало удивило. Оно поступило от мистера Агродополуса, хозяина ресторана «Дельфы». Это глубокий старик, грек по происхождению, которому в молодости помог Аристид Леонидис и с которым позднее они подружились. Он всегда испытывал чувство глубокой благодарности к своему другу и благодетелю, и Аристид Леонидис в свою очередь тоже относился к нему с большим доверием.

— Никогда бы не подумал, что Леонидис может быть таким подозрительным и скрытным, — прервал отца мистер Гейтскил. — Он, конечно, был в очень преклонном возрасте — фактически это уже старческое слабоумие, можно так сказать.

— Тут, я думаю, заговорили национальные чувства, — начал мягко отец. — Видите ли, мистер Гейтскил, у очень старых людей память все чаще возвращается к молодым годам и друзьям юности.

— Но все дела Леонидисов в моем ведении вот уже сорок с лишним лет. Сорок три года и шесть месяцев, если быть точным.

Тавернер снова ухмыльнулся.

— И что же произошло? — спросил я.

Мистер Гейтскил открыл было рот, но отец опередил его.

— Мистер Агродополус сообщил, что он следует распоряжениям, полученным от его друга Аристида Леонидиса. Короче говоря, около года назад мистером Леонидисом ему был вручен запечатанный конверт, который сразу же после его смерти было велено переслать мистеру Гейтс килу. В случае же если мистер Агродополус умер бы раньше, поручение должен был выполнить его сын, крестник мистера Леонидиса. Мистер Агродополус просил простить его за задержку, объяснив ее тем, что у него была пневмония и он узнал о смерти старого друга только вчера вечером.

— Все это сделано очень непрофессионально, — сказал мистер Гейтскил.

— Когда мистер Гейтскил вскрыл запечатанный конверт и ознакомился с его содержанием, он решил, что его долг…

— Учитывая обстоятельства, — вставил мистер Гейтскил.