К берегу удачи. Кривой домишко. Объявлено убийство. Три слепых мышонка

— Это подпорка от входной двери, — объяснила София. — Она упала сверху — кто-то ее, очевидно, пытался положить на дверь.

Тавернер дотронулся рукой до верха. Дверь была низкая, его голова не доставала до края примерно на фут[144].

— Ловушка, — сказал он.

Он качнул дверь, чтобы посмотреть, как она ходит, потом нагнулся и стал разглядывать кусок мрамора, стараясь не касаться его.

— Кто-нибудь брал его в руки?

— Нет, — сказала София. — Я никому не позволила.

— Правильно сделали. Кто ее нашел?

— Я. Она не пришла обедать к часу. Няня долго звала ее. Приблизительно за четверть часа до обеда она проскочила через кухню во двор. Няня сказала: «Скачет с мячиком или опять качается на двери». Я сказала, что сама приведу ее.

Воспользовавшись паузой, Тавернер спросил:

— Вы говорили, она часто там играла. Кто об этом знал?

— По-моему, все в доме знали.

— А кто, кроме нее, заходит в эту прачечную? Садовник?

— Вряд ли кто-то сюда заходит.

— Дворик из дома не просматривается, — заключил Тавернер. — Кто угодно мог проскользнуть сюда из дома или же обойти здание с фасадной стороны и устроить эту ловушку. Но она могла не сработать…

Не отрывая внимательного взгляда от двери, он еще раз осторожно покачал ее.

— Никакой гарантии. Может попасть, а может пролететь мимо. Скорее всего, мимо, но девочке не повезло, на сей раз эта штука сработала.

София поежилась.

Он поглядел на пол. На нем были какие-то зазубрины.

— Похоже, что кто-то предварительно тут экспериментировал… чтобы проверить, куда эта штуковина упадет… Звук до дома не долетал, конечно.

— Нет, мы ничего не слышали. Нам, естественно, и в голову не приходило, что с ней может что-то случиться… пока я не пошла за ней и не обнаружила ее здесь — она лежала… вниз лицом. — Голос Софии слегка дрогнул. — Волосы в крови.

— Это ее шарф? — Тавернер указал на валявшийся на полу шерстяной клетчатый шарф.

— Да.

Обернув руку шарфом, Тавернер осторожно поднял с полу кусок мрамора.

— На нем могут быть отпечатки, — сказал он без особой надежды. — Но вероятнее всего, тот, кто это сделал, соблюдал осторожность. Что вы разглядываете? — обратился он ко мне.

Я смотрел на стул со сломанной спинкой. Он стоял среди старого хлама, и на его сиденье были комочки свежей земли.

— Любопытно, — пробормотал Тавернер. — Кто-то вставал на стул. Интересно, зачем?

Он в раздумье покачал головой.

— Сколько было времени, когда вы ее нашли, мисс Леонидис?

— Минут пять второго.

— И ваша няня видела, — как она шла из кухни во двор двадцатью минутами раньше. Известно, кто последний до этого заходил в прачечную?

— Понятия не имею. Может быть, сама Жозефина. Я знаю, что она качалась на двери, утром, сразу после завтрака.

Тавернер кивнул.

— Это означает, что в этот промежуток, после того как она ушла оттуда и до без четверти час, кто-то поставил на дверь этот кусок мрамора. Вы сказали, что им подпирали наружную дверь. Не помните, когда он оттуда исчез?

София покачала головой.

— Дверь сегодня не открывали весь день. Слишком холодно.

— Не помните ли вы, кто где был сегодня утром?

— Я выходила пройтись. У Юстеса и Жозефины до половины первого были уроки с перерывом в половине одиннадцатого. Отец, мне кажется, все утро провел в библиотеке.

— А ваша мать?

— Она выходила из спальни, когда я по и ил а с прогулки, — это было примерно в четверть первого. Раньше она не встает.

Мы вернулись обратно в дом. Я последовал за Софией в библиотеку. Филип, бледный, осунувшийся, сидел, как обычно, в кресле, а Магда, приткнувшись к его коленям, тихо плакала.

София спросила:

— Не звонили из больницы?

Филип помотал головой.

Магда зарыдала:

— Почему они не разрешили мне поехать с ней? Моя крошка, моя смешная маленькая уродинка. А я еще называла ее найденышем, она так сердилась. Как я могла быть такой жестокой? И теперь она умрет, я знаю, она умрет…

— Успокойся, дорогая, — сказал Филип. — Прошу тебя, успокойся.

Я почувствовал, что я лишний в этой печальной сцене. Я незаметно вышел и отправился искать няню. Она сидела на кухне и горько плакала.

— Это Бог меня наказал, мистер Чарлз, за все плохое, что я о ней думала. Бог меня наказал, не иначе.

Я даже не пытался понять, что она имела в виду.

— Порча какая-то в этом доме, вот что я вам скажу. Не хотела я этого видеть, все не верила. Коли увидишь, тотчас и поверишь. Кто-то убил хозяина, и те же самые люди пытались убить Жозефину.

— Ради чего им было ее убивать?

Няня отодвинула от глаза краешек носового платка и выразительно поглядела на меня.