К берегу удачи. Кривой домишко. Объявлено убийство. Три слепых мышонка

— Отец, — медленно продолжала она, — слишком хорошо владеет собой. Никогда не угадать, что он думает. Он никогда не проявляет ни малейших эмоций. Возможно, это какая-то бессознательная самозащита против маминого разгула эмоций, но все же… иногда это меня не много тревожит.

— Дорогая моя, — сказал я, — ты напрасно так себя взвинчиваешь. Все сводится к тому, что любой человек в принципе способен на убийство.

— Думаю, что да. Даже я.

— Только не ты!

— Нет, Чарлз, я не исключение. Мне кажется, я могла бы убить… — Она умолкла, потом добавила: — Убить из-за чего-то очень важного!

Я рассмеялся. Просто не мог удержаться. София тоже улыбнулась.

— Может, все это глупости, но мы обязаны узнать правду о смерти дедушки. Просто обязаны. Если бы только это оказалась Бренда…

Мне вдруг стало очень жаль Бренду Леонидис.

Глава 5

По дорожке навстречу нам быстрыми шагами двигалась высокая фигура в старой мятой фетровой шляпе, бесформенной юбке и какой-то громоздкой вязаной кофте.

— Тетя Эдит, — сказала София.

Фигура раза два нагнулась над цветочными бордюрами, затем стала приближаться к нам. Я встал со скамьи.

— Это Чарлз Хейворд, тетя Эдит. Моя тетя, мисс де Хэвиленд.

Эдит де Хэвиленд было около семидесяти. Копна седых растрепанных волос, обветренное лицо, острый проницательный взгляд.

— Здравствуйте, — проговорила она. — Слыхала про вас. Вернулись с Востока? Как поживает ваш отец?

Я с удивлением ответил, что хорошо.

— Я его знала еще мальчиком, — пояснила она. — Была знакома с его матерью. Вы на нее похожи. Хотите нам помочь или наоборот?

— Надеюсь помочь. — Я почувствовал себя не в своей тарелке.

— Помощь нам не помешает. В доме кишмя кишат полицейские. То и дело на них натыкаешься. Некоторые мне не нравятся. Если мальчик ходил в приличную школу, он не должен служить в полиции. Я тут на днях видела сынка Мойры Киноул — стоит регулировщиком около Мраморной арки[89]. Иногда не знаешь, на каком ты свете. — Она повернулась к Софии: — Няня тебя искала, София. Надо распорядиться насчет рыбы.

— Ах ты, черт, забыла, — воскликнула София. — Пойду позвоню в лавку.

Она заторопилась к дому. Мисс де Хэвиленд медленно двинулась в том же направлении. Я пошел радом с ней.

— Не знаю, что бы мы делали без нянюшек, — проговорила мисс де Хэвиленд. — Почти у всех бывают старые няни. Они остаются в доме, стирают, гладят, готовят, прибирают комнаты. Они верные и преданные. Нашу я сама нашла много лет назад.

Она нагнулась и со злобой выдернула вьющийся перекрученный зеленый стебелек.

— Мерзкий вьюн. Хуже сорняка нет! Обвивает, душит, и добраться-то до него как следует нельзя — очень длинный.

Она в сердцах раздавила каблуком выдранный пучок зелени.

— Скверное дело, Чарлз Хейворд, — сказала она, глядя в сторону дома. — А что думает полиция? Нет, наверно, мне не следует задавать вам такой вопрос. В голове не укладывается, что Аристида отравили. Да и вообще чудно думать о нем как о мертвом. Он мне никогда не нравился — никогда! Но привыкнуть к тому, что он умер, не могу… Дом без него какой-то… пустой.

Я молчал. А Эдит де Хэвиленд, очевидно, погрузилась в воспоминания.

— Я утром думала: прожила я тут долго. Больше сорока лет. Переехала сюда, когда умерла сестра. Он меня пригласил. Семеро детей, младшему год. Не могла же я доверить их воспитание какому-то даго[90]. Брак, разумеется, немыслимый. Мне всегда казалось, что Марсию околдовали. Уродливый вульгарный иностранишка! Но, должна сказать, он предоставил мне полную самостоятельность. Няньки, гувернантки, школа — всем распоряжалась я. И настоящая здоровая детская пища. Не всякие там острые блюда из риса, которые он ел сам.

— И вы так и живете здесь с тех пор?

— Да. Даже странно… Я ведь могла уехать, когда дети выросли и женились… Но я, видимо, увлеклась цветами, садом. К тому же меня беспокоил Филип. Когда мужчина женится на актрисе, домашнего уюта не жди. Не знаю, к чему актрисам дети? Как только рождается ребенок, они тут же сломя голову мчатся играть в Эдинбург[91]

или еще куда-нибудь, лишь бы подальше. Филип правильно сделал, что поселился здесь со всеми своими книжками.

— А чем занимается Филип Леонидис?

— Пишет книги. Зачем — не знаю. Никто их не читает. И все о третьестепенных исторических эпизодах. Вы ведь тоже наверняка про его книги слыхом не слыхивали?

Я подтвердил это.

— Слишком богат, вот что, — продолжала мисс де Хэвиленд. — Когда приходится зарабатывать деньги, чудить некогда.

— А книги его не окупают себя?

— Разумеется, нет. Он считается большим авторитетом по определенным периодам. Но ему незачем и стараться, чтобы книги его окупались. Аристид закрепил за ним тысяч сто фунтов — нечто фантастическое! Чтобы избежать налога на наследство. Аристид всех их сделал финансово независимыми. Роджер заведует фирмой ресторанных услуг. София тоже щедро обеспечена. Деньги младших — под солидной опекой.

— Стало быть, никто в особенности от его смерти не выигрывает?

Она бросила на меня непонятный взгляд.

— Почему же? Все получат еще больше денег. Но они могли бы их получить и так, стоило попросить у отца.