Моя поза действительно не в порядке. Я чувствую постоянную потребность встать на ноги и подвигать ими. Я не могу даже поерзать, что меня немного смущает, потому что никто больше, по-видимому, не чувствует такой потребности в движении, как я.
Они похожи на игрушечные машинки, безумно мчащиеся вверх и вниз по многоэтажной игрушечной трассе. В одно и то же время мысли двигаются на разных уровнях, на разной глубине. На поверхности я напеваю песенку и одновременно с этим думаю, что мне нужно движение и что, может быть, я вот-вот упаду в обморок. Думаю о семье, муже, блоге, общении с психологом, романе, который читаю, комментарии, на который хотела ответить, дне, который я провела в больнице, последней панической атаке… Все это происходит одновременно в этом очень маленьком, но безграничном пространстве, которым является моя голова. Кажется, что вся моя жизнь схлопывается в одну точку, в которой есть вообще все. Материя настолько плотная, что взрывается, образуя черную дыру, которая меня неумолимо засасывает.
Но я все равно продолжаю сидеть неподвижно (ну, более-менее), с полуприкрытыми глазами, смотрю на блуждающую точку на полу, пытаясь среди всего этого мысленного шума следовать инструкции и прислушиваться к своему дыханию. Оно слегка затруднено, слишком поверхностное и совсем не свободное. Но посреди этой вакханалии мыслей и эмоций я могу его нащупать, могу зацепиться за него, как за спасательный круг. Дыхание действует подобно якорю, помогает вернуться в настоящий момент, укорениться в нем вопреки беспорядку моего пляшущего ума.
Из последних сил остаюсь в реальности, пытаюсь отдышаться. Почему-то буря стихает. Мой разум во время медитации ведет себя как пойманный в ловушку дикий зверь: волнуется, прыгает, кричит, угрожает, а потом, понимая, что ничего нельзя сделать, становится послушным. Садится и пытается успокоиться. Туман рассеивается, мысли выстраиваются, я начинаю чувствовать себя хорошо.
Так происходит почти на каждом занятии. Это неприятно, зато облегчение, которое я испытываю в конце, огромно. Это как небо, закрытое черными, угрожающими облаками. В какой-то момент облака рассеиваются, и оно снова становится голубым. Красивый голубой цвет, успокаивающий и такой простой. Голубизна, которая есть всегда, но за облаками ее невозможно разглядеть.
Каждый раз, когда я возвращаюсь домой после той странной битвы, которой является моя медитация, я чувствую себя лучше, чем перед уходом туда. Поэтому продолжаю ходить, неделю за неделей, пусть даже путь туда неприятен. Потому что я знаю, что после грозы увижу голубое небо.
Я такая весь день, просто обычно не сижу без дела. Пишу, смотрю телевизор, провожу время в Интернете, занимаюсь домашними делами, пью чай, с кем-то общаюсь – тревожность остается на заднем плане, я не встречаюсь с ней лицом к лицу. И только когда сажусь медитировать, это происходит: нет ничего, что могло бы меня отвлечь, и я не убегаю от бури, а бегу ей навстречу.
Кабат-Зинн считает, что медитировать – значит учиться быть с тем, что есть. А у меня в эти месяцы есть неконтролируемая тревога, усиливающийся страх, тоска. Всегда, не только во время медитации, но разница в том, что пока я медитирую, я не могу убежать и вынуждена оставаться один на один со страхом, смущением, тоской, в комнате, наполненной молчаливыми людьми с закрытыми глазами, каждый из которых ведет свою борьбу.
Противостоять всему этому, более получаса оставаться в тесном контакте со своими страхами – трудное испытание. Похоже на игру, когда надо смотреть друг другу прямо в глаза, пока кто-нибудь не опустит взгляд. Я выдерживаю взгляд страха, пока тот не убежит в угол, снова очистив небо.