К черту тревожность. Как не стать «лягушкой в кипятке» и справиться с паническими атаками и депрессией

В апреле, через восемь месяцев после происшествия, меня госпитализировали. Я потеряла сознание в офисе, и единственной проблемой, которую обнаружили врачи, было малокровие. Около десяти дней приходила в себя, а потом вернулась к работе. Я, вроде, неплохо себя чувствовала, более того, железные иглы капельниц в больнице подарили мне заряд энергии. Но через несколько недель меня опять начало тошнить. Все время вспоминала тот момент, когда потеряла сознание, и чувствовала, что это может случиться вновь в любое время. Потом к этому страху обморока стали добавляться и другие симптомы: кружилась голова, тошнило, покалывало в ногах. Сдала тысячу анализов и прошла кучу обследований: кровь, отоларинголог, невролог, МРТ, ЭКГ. Вообще ничего.

Прошло лето и первая годовщина гибели Анны. Я начала психотерапию. Почувствовала, что боль изменилась, но не уменьшилась. Она стала маленькой, будто хотела спрятаться, и как будто «жесткой»; мне тогда это показалось хорошим знаком. Все стало делать тяжелее, я чувствовала себя полной острых углов и неровностей, которых, казалось, у меня никогда раньше не было. Говорила себе, что, возможно, мне понадобится помощь, чтобы справиться со всем этим. Меня волновал тот факт, что спустя год я так и не смогла убедить себя в том, что Анна действительно умерла – все время приходилось об этом себе напоминать. Остро чувствовала свою вину, что ничем не могу помочь своему отцу и его семье. И что слишком мало плакала. Чувствовала, как много слез скопилось в горле, и поняла, что если не смогу их выплеснуть – они меня просто задушат.

По этой причине я ненавижу август и, если бы от меня это зависело, каждый год шла бы спать, чтобы проснуться только в конце месяца. Годовщины сохраняют свою силу, даже если стараться не думать о них. Они имеют не только формальное значение. Год – это повторяющийся цикл, всегда разный, но неизменно верный себе. Каждый год в супермаркетах после праздника Успения Богородицы можно найти баночки для приготовления томатной пасты. Каждый год избегаю походов по магазинам в этот период, потому что там всегда та же атмосфера, та же температура, те же запахи, что и в 2011 году. И каждый год я снова оказываюсь там, с тем телефонным звонком и ощущением мира, который мгновенно разваливается на части.

Август всегда таков: это конец лета, который возвращается; это смерть Анны; это годы, которые проходят; родители стареют; страх, что что-то закончится. Это один из самых трудных уроков: урок изменчивости, непостоянства. Принять то, что мы недостаточно устойчивы, что все может измениться в любой момент, что жизнь подобна маленьким огонькам, которые на мгновения загораются в ночи, а затем гаснут навсегда, и которые ничто по сравнению с бесконечностью времени.

Теперь я думаю, что бесполезно пытаться найти смысл в смерти Анны, вместо этого правильнее было бы понять смысл ее жизни.

Одним днем, во время обеденного перерыва на работе, я оказалась в саду и наблюдала за вековым деревом. Мне пришла в голову мысль, что это дерево было здесь задолго до моего рождения и, вероятно, останется стоять на этом месте еще долго после моей смерти. Думала обо всех тех людях, которые многие годы опирались на его ствол и ходили по той же земле, по которой хожу я сейчас. Это помогло увидеть ситуацию с другой точки зрения.

 Если думать о бесконечности времени, то не такая уж и большая разница, прожить восемьдесят лет или только двадцать.

Разумеется, это важно для нас, людей, которые измеряют время продолжительностью своей жизни, но для дерева, живущего тысячелетия, или горы, бывшей здесь с незапамятных времен, разница действительно невелика. Настоящий смысл заключается тогда в том, что вы были там, не важно, долго или мало.

Анна жила, и ее жизнь затронула многих людей. Она оставила след, поэтому сейчас мы чувствуем пустоту. В этом смысл, это нужно понять, это нужно помнить.

В книге «Happiness, A Guide to Developing Life’s Most Important Skill» Матье Рикар приводит слова умирающей матери своему сыну:

«Не думай, что оказываешь мне дань уважения, если позволяешь моей смерти стать самым важным событием в твоей жизни. Самое лучшее, что ты можешь мне предложить, – это сделать свою жизнь богатой и счастливой».

Я хорошо могу представить Анну, склонившую голову набок, как она часто делала, и нежно нас отчитывающую: «Вы не окажете мне дань уважения, если позволите моей смерти стать самым важным событием в вашей жизни…»

 Что ж, в конечном итоге невозможность быть счастливой ранит вдвойне.