К оружию! К оружию!

Он написал рапорт. Он тщательно подмел дежурку, потому что сегодня была его очередь. Он помылся. Он сменил рубашку и перевязал рану на плече. Он стал начищать нагрудник проволочной мочалкой и целым арсеналом тряпок до тех пор, пока вновь не увидел в нем свое отражение.

Издалека он слышал аккорды «Свадебного марша» Фондельсона в переложении для Чудовищного Органа с ансамблем из звуковых эффектов, имитирующих звуки скотного двора. Затем он извлек полбутылки рома из того места, которое сержант Колон считал своим надежнейшим тайником, налил себе совсем чуть-чуть и выпил со словами: «За господина Ваймса и госпожу Овнец!», произнесенными таким ясным, искренним тоном, что любой их услышавший расстрогался бы до глубины души.

В дверь кто-то поскребся. Моркоу встал и впустил внутрь Гаспода. Маленький песик молча юркнул под стол.

Затем Моркоу поднялся к себе в комнату, сел на стул и принялся смотреть в окно.

День клонился к вечеру. Дождь прекратился около пяти часов.

Постепенно по всему городу зажигались огни.

Вскоре взошла луна.

Дверь открылась, и в комнату тихо вошла Ангва.

Моркоу с улыбкой обернулся.

– Я не был до конца уверен, – сказал он, – но подумал: «Кажется, их можно убить только серебром, не так ли?» Оставалось только надеяться…

Церемония состоялась через два дня. Дождь не утихал. Он даже не лил, а будто свисал потоками из серых туч, растекаясь по грязи пузырящимися ручейками. Он наполнил до краев Анк, вновь захлебнувшийся в своем подземном царстве. Он изливался из пастей горгулий. Он бил о землю с такой силой, что над ней беспрестанно висело нечто вроде дымки от капельных рикошетов.

Дождь барабанил по надгробным плитам кладбища за Храмом Мелких Богов и заливал небольшую яму, вырытую для исполняющего обязанности констебля Дуббинса.

«На похоронах стражника всегда присутствуют только стражники, – напомнил себе Ваймс. – Впрочем, иногда приходят близкие – вроде госпожи Овнец или подруги Детрита по имени Рубин, но толпы никогда не бывает. Наверное, Моркоу прав. Становясь стражником, ты перестаешь быть кем-то еще».

Впрочем, сегодня пришли и другие люди, молча стоявшие теперь у ограды кладбища. Они не присутствовали на церемонии, но наблюдали за ней со стороны.

Маленький жрец провел стандартную службу «внесите имя усопшего в указанное место», по неясным причинам призванную удовлетворить любых богов, которые могли это услышать. Затем Детрит опустил гроб в могилу, и жрец бросил в нее церемониальную горсть земли, но вместо полагавшегося стука камней о крышку гроба раздался весьма прискорбный плюх.

После этого, к удивлению Ваймса, Моркоу произнес речь. Его слова эхом разнеслись над сырой землей, отразившись от залитых дождем деревьев. Содержание речи было единственно приемлемым для такого случая: «Он был моим другом, он был одним из нас, он был хорошим стражником…»

Он был хорошим стражником. То же самое говорили на всех похоронах, на которых когда-либо доводилось присутствовать Ваймсу. Вероятно, это скажут даже на похоронах капрала Шноббса, хотя и со скрещенными за спиной пальцами. Это были те слова, не говорить которые нельзя…

Ваймс уставился на гроб. И тут его охватило странное ощущение – такое же неожиданное, как струйка дождя, скатившаяся по шее. Оно было даже не подозрением. Если бы оно держалось в сознании достаточно долго, то рано или поздно превратилось бы в подозрение. Но сейчас его можно было назвать скорее слабым покалыванием предчувствия.

Он обязан спросить. Если он хотя бы не спросит, то будет думать об этом до конца своих дней.

И, когда они уже отходили от могилы, он решился:

– Капрал?

– Да, сэр?

– Значит, рушницу никто так и не нашел?

– Так точно, сэр.

– Но я слышал, ты был последним, кто держал ее в руках.

– Должно быть, куда-то засунул. Вы же помните, какая началась суматоха.

– Ну да. Конечно. А я почти уверен, что собственными глазами видел, как ты выносил ее останки из Гильдии…

– Не исключено, сэр.

– Хм… Ну, тогда я надеюсь, ты догадался засунуть ее в безопасное место. Кстати, ты вполне уверен, что это место… э-э… достаточно безопасно?

Могильщик за их спинами принялся сгребать в яму мокрый, липкий суглинок Анк-Морпорка.

– Совершенно уверен, сэр. А вы разве нет? Ее ведь никто так и не нашел. В смысле, если бы она вдруг нашлась, мы бы об этом уже узнали.

– Возможно, оно и к лучшему, капрал Моркоу.

– Искренне на это надеюсь.

– Он был хорошим стражником.

– Так точно, сэр.

Ваймс никак не унимался:

– Кстати, мне показалось… когда мы несли этот маленький гробик… что он был довольно тяжеловат…

– Неужели, сэр? Я ничего такого не почувствовал.

– Ну, по крайней мере, мы похоронили его по обычаям гномов.

– Ага. Я лично позаботился об этом, сэр, – ответил Моркоу.

Дождь с журчанием стекал по крышам дворца. Рассевшись на всех углах, горгульи добросовестно отцеживали ушами комаров и мух.

Стряхнув капли дождя с кожаной накидки, капрал Моркоу обменялся приветствиями с троллем, стоявшим на карауле. Затем прошел мимо писарей в приемной и почтительно постучал в дверь Продолговатого Кабинета.

– Войдите.