К предательству таинственная страсть...

“Мы живём в особое время. Произошёл колоссальный политический катаклизм. Если образование Союза независимых государств и не укладывалось в какие-то крючкотворства, прокрустова ложа, то всё-таки мы счастливы, не только мы, но и всё человечество счастливо, что на месте бывшего Союза СССР образовалось новое содружество государств… Мы уверены, что вместе с вами соединимся в общем содружестве, которое не будет построено по пресловутому, осуждённому нами принципу “старшего брата”. Вспомним хотя бы то, что многие русские писатели защищали писателей других республик, в том числе из Прибалтики, когда партийно-бюрократическая система их угнетала; бросала за решётку борцов за незалежность Украины, — мы боролись тоже вместе за их свободу. Я вынужден вам напомнить о том, что когда-то Иван Драч приезжал в Москву ко мне для того, чтобы я написал письмо в защиту замечательного критика Ивана Дзюбы, которого преследовали за его прекрасную книгу о насильственной русификации” (из стенограммы).

Да, своей “прекрасной” книгой “Интернационализм или русификация?” Дзюба воспитывал будущих “тягнибоков” и прочих героев кровавого майдана. А о том, какими были “борцы за незалежность Украины” Иван Драч и Дмитро Павлычко, мне написал в письме из Киева украинский прозаик и фронтовик Александр Сизоненко:

“Они ведь с цепи сорвались во времена перестройки, особенно в 90–91 годах. А я всё время был с “Нашим современником”, за что и изгнали меня мои “друзья” Драч и Павлычко, перекрасившиеся в “руховцев” из Правления. И из Президиума Союза писателей Украины. Ну, а они были основателями “Руха”. А “Рух” создавался на платформе ненависти к России, к Советскому Союзу, к Славянскому братству… Теперь все ждут, что я вытру сапоги о знамёна, под которыми жил, воевал, был убит в Берлине 28 апреля 1945 года в ближнем бою на Фридрихштрассе, но почему-то выжил, пришёл в себя 9 мая под шатром медсанбата. Не дождутся недруги ни моего отречения от СССР, ни от России! Обнимаю Вас!

Ал. Сизоненко”. 31.12.2006.

Вот так разошлись в разные стороны пути двух советских писателей с украинскими фамилиями — Евтушенко и Сизоненко.

* * *

А что касается так называемого “советского интернационализма”, который якобы всю жизнь исповедовал Евтушенко, то ярче всего этот “интернационализм” проявился у него во время грузино-абхазской войны 1992 года, когда отряды грузинских уголовников, освобождённых из тюрем и надевших военную форму, под предводительством двух уголовных авторитетов Отара Иоселиани и Тенгиза Кетавани, произведённых в генералы, ворвались в Абхазию, посмевшую провозгласить свою независимость от Грузии. Население Грузии в это время составляло четыре миллиона человек, население Абхазии — всего лишь сто тысяч, и она была обречена на полное поражение в кровавой резне. О том, почему абхазы выстояли в этой неравной борьбе, написана поэма выдающегося абхазского поэта Мушни Ласуриа, который в мирное советское время совершил творческий подвиг во имя дружбы народов — перевёл на абхазский язык поэму Руставели “Витязь в тигровой шкуре”, роман в стихах Александра Пушкина “Евгений Онегин” и драгоценные для каждого православного человека страницы Нового завета… В те кровопролитные дни 1992 года Мушни Ласуриа как верный сын своего народа искал поддержки, сочувствия и помощи в сопротивлении грузинским оккупантам не у Шеварднадзе и не у Тенгиза Абуладзе, а у русских писателей — у Леонида Леонова, у Сергея Михалкова, у Вадима Кожинова — и нашёл у них эту поддержку. Он также надеялся, что его поймёт и поможет ему всемирно знаменитый поэт Евгений Евтушенко, которому в связи с его пятидесятилетием в восьмидесятых годах прошлого века народ и власти Абхазии построили и подарили прекрасную дачу в Гульрипше, на берегу моря. Однако Евтушенко ни слова не сказал об этой войне, на которой погибали лучшие сыны Абхазии. Почему? На этот вопрос Мушни ответил с горечью и душевной болью в поэме “Отчизна”:

Но, прославлен, всюду знаменит,Евтушенко медлит и молчит,

И молчат писатели Пен-клуба…Что-то им мешает. И сугубоТайное посланье — в их молчанье,В нём — Тбилиси весть и обещанье

Шеварднадзе сторону принять:Мы, мол, вместе с Грузией опять!Мы, мол, с Вашингтоном в этот час,И Европа пусть одобрит нас!

Вся финальная глава поэмы — это печальное повествование о том, как Евгений Евтушенко, клявшийся всю жизни в любви к Абхазии, предал и её, и всех своих абхазских друзей, и самого себя, о чём повествует его бывший абхазский друг Мушни Ласуриа, ясно видевший, что Грузия Шеварднадзе отдаляется от Советского Союза, забирая с собой свою колонию — Абхазию, Апсны, страну души.