К предательству таинственная страсть...

“Пётр, восемь месяцев назад прямо под колёса машины, которой я управлял, шагнул человек, находившийся в состоянии тяжёлого опьянения. Через три месяца он умер. Я даже не видел его на проезжей части. Через долю мгновения после наезда у меня начался шок, беспамятство, длившееся 5 суток. Мог ли я оказать помощь пострадавшему? И вот через 7 месяцев после этого я был подвергнут психиатрической экспертизе, которая, естественно, ничего не показала и показать через такой срок не могла. Восемь месяцев меня истязают грязными слухами. Я виноват перед людьми во многом, но только не в этой страшной беде. А. Межиров. УШ.88”.

Прошедший всю войну, принявший первый обстрел на Пулковских высотах, то есть побывавший во всех фронтовых передрягах, закалка от которых остаётся на всю жизнь, виртуозный шофёр — и не заметил человека, который “шагнул прямо под колёса”?! Простите, а как же он тогда заметил, что человек сей находился “в состоянии тяжёлого опьянения”?! Любой, кто попадает в такой “шок, беспамятство”, не способен контролировать время и знать, сколько дней длилось это состояние. А здесь точно — 5 дней! Милиция искала не только водителя, но и машину, описанную случайной очевидицей, по марке и по цвету. Когда следователи каким-то образом вышли на след Межирова, которого все эти дни “опекал” Евтушенко, его машины не было в гараже. Нигде не было. Не была ли она спрятана или разобрана на части? Я задаю вопрос — я не утверждаю.

Бесспорно, от алкоголя, принятого на вечере в честь Высоцкого пусть даже в самом минимальном количестве, за пять дней не останется и следа. А там и пятидневный “шок” прекратился…

Писать стихи, даже воистину прекрасные, вероятно легче, чем помочь сбитому машиной человеку. Речь даже не о вине слегка подогретого спиртным и романтически-восхищённого снегопадом водителя. Речь о том, что погиб актёр и двое его детей остались сиротами не из-за “наезда”, а из-за трусости. “В Москве не будет больше снега, не будет снега никогда…”

Спасибо Петру Вегину, работавшему тогда в московской писательской организации и написавшему правду об этом позорном несчастье.

А способствовавший сокрытию этого преступления Евгений Евтушенко, лучший ученик Александра Межирова, впоследствии изложит своё понимание происшедшего в таких косноязычных стихах:

Так случилось когда-то, что он уродился евреемв нашей издавна нежной к евреям стране,

не один черносотенец будущий был им неосторожно лелеем,как в пелёнках, в страницах, где были погромыв набросках, вчерне.И когда с ним случилось несчастье, которое может случиться

с каждым, кто за рулём (упаси нас Господь!),то московская чернь —многомордая алчущая волчица —истерзала клыками пробитую пулями Гитлера плоть.

Да, такое может случиться с каждым. Но Е. Е. умолчал в своих стихах о том, что отвратительное и слабодушное поведение фронтовика, сбежавшего в Америку, было вскоре забыто, замолчано, без слов и всяческих судов прощено, скорее всего потому, что задавил не до смерти и оттащил в кусты несчастного актёра не кто-нибудь, а известный кумир либеральной Москвы, “свой человек” и для Любимова, и для всей театральной компашки, человек, о котором Евтушенко так закончил свой гимн на высокой ноте:

А вы знаете, — он никогда не умрёт,автор стихотворения “Коммунисты вперёд!”Умирает политика. Не умирает поэзия, проза.Вот что, а не политику, мы называем “Россия”, “народ”,В переулок Лебяжий вернётся когда-нибудь в бронзе из Бронксаавтор стихотворения “Коммунисты вперёд!”