Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине

Одной из главных причин, вызвавших эти меры, была неприязнь и взаимная отчужденность между одесскими и киевскими кадетами, причем на этой почве произошло несколько прискорбных инцидентов. Это печальное явление давало себя чувствовать только во внутренней жизни кадет, но в строю, в отпуску в городе и при встречах с общими знакомыми ничто не напоминало об этих неладах, и кадеты сами следили за взаимным отданием чести и за тем, чтобы никто из посторонних лиц ничего бы не заметил. В те дни причины, вызвавшие эту рознь, казались нам исключительно важными, но в душе у многих все же жило сознание, что это было следствием пережитых потрясений, породивших излишнюю нервность и неуступчивость. Уже в конце 1920 года начались переговоры о необходимости положить этому конец, и ранней весной 1921 года произошло примирение. Но сближение было достигнуто позже, и потребовалось несколько лет для того, чтобы от этой розни не осталось бы следа.

Корпус выдавал кадетам на руки, на карманные расходы, 25 динар в месяц, но с сокращением смет на содержание корпуса эта сумма была скоро снижена до 15 динар; не помню точно, выдавались ли эти деньги только лишь 7-му классу, или же и другим тоже, может быть, в меньшем размере. Денег этих могло бы нам хватать на курение и на мелкие траты в отпускные дни, но в среде бывших одесских кадет было решено копить деньги на выпускные жетоны и на создание Звериады. С жетонами получилось не так, как мы хотели: в городе не оказалось фирмы, которая смогла бы выполнить наш проект с серебром и эмалью. Поэтому мы заказали лишь серебряную основу в виде креста, на котором своими силами накладывали черную эмалевую краску и белую надпись «О, времена!». Но… в жаркие летние дни эти краски стали течь, и из этой затеи ничего не вышло. Но Звериаду нам сделали, и даже очень хорошо, так что в конце 1920 года в нее были вписаны первые тексты стихов и сделаны рисунки и виньетки.

Из-за этого самообложения на руках у каждого оставалось лишь несколько динар, и их, конечно, не хватало ни на что. Табачный голод был хроническим явлением, и «бычки» ценились на вес золота. Кроме этих вычетов, приходилось накапливать деньги на устройство корпусных праздников. Официально в корпусе праздновались праздники Одесского, Киевского и Полоцкого корпусов (соответственно по ст. ст. 11 мая, 10 и 6 декабря). Эти дни отмечались молебном, а после занятий кадеты того корпуса, чей был праздник, отпускались в отпуск. Но в своей семье и совершенно скрытно кадеты других корпусов отмечали свои праздники, если их было несколько человек. Особенно следовали этой традиции кадеты 2-го кадетского корпуса, Александровского, Суворовского, Полтавского, а также и Полоцкого, в добавление к официальному празднованию. Приглашались генерал выпуска и друзья-кадеты других корпусов, снималась задняя комната в кафане так называемого «Чеха», а летом уходили в горы, покупалось вино и пирожные, и иногда это принимало такие размеры, что кое-кого даже было трудно провести обратно в корпус. Подобные похождения не всегда проходили благополучно: надо было не только суметь незаметно вернуться, но и встать в строй для вечерней молитвы и поверки, на которой иногда присутствовал и генерал Адамович.

Корпус делал все возможное, чтобы обеспечить нас всем необходимым. Но сметы на содержание корпуса сокращались и менялись чуть ли не каждый месяц, и это отражалось также и на нашем питании. Были «голодные» периоды, когда мясное блюдо мы получали лишь по воскресеньям, а в будние дни надоевший суп из сушеных овощей (мы его называли «суп Франшэ д’Эсперэ», потому что его в первый раз дали, когда этот генерал посетил корпус), чечевица, перловая каша, которую мы в Одессе называли «дубовой», а в Сараеве окрестили словом «чвикла», не помню уж почему. Было еще нелюбимое блюдо, под названием «голодные нитки», что-то мясное, обвязанное нитками. Никого мы в этом винить не могли, так как знали, что корпус едва справляется с расходами; молчали и терпели. И злой насмешкой были пасквили, которые печатались в местной красной газетке, где говорилось, что русские кадеты имеют такие излишки продовольствия, что выбрасывают хлеб на улицу, «где его подбирают несчастные голодные босанские дети».

Отношение населения к корпусу оставляло желать лучшего в течение первых месяцев. Недоброжелательность подогревалась не только крайне левыми элементами, но и той частью населения, которая сохранила симпатии к Австрии. Только лишь со стороны военного командования в лице генерала Хаджича и его начштаба генерала Вукотича, а также и офицеров гарнизона корпус видел дружелюбие и стремление во всем пойти навстречу. Перелом в отношениях к нам начался летом, 12 июля, в день тезоименитства Короля Петра I, когда, по предложению генерала Хаджича, две старшие роты корпуса приняли участие в параде Сараевского гарнизона.