Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине

В старое время во всех корпусах традиции были более или менее одинаковы, с некоторыми лишь различиями, в зависимости от местных условий. Так, например, в части корпусов был цук, занесенный в них близостью кавалерийских училищ, в других же цука не было совершенно. В большинстве корпусов полное участие в традиционной жизни начиналось с 6-го класса, то есть с переходом в строевую роту; в корпусах 4-ротного состава это начиналось с 4-го класса, который был уже во второй роте. Там, где был цук, старший 7-й класс именовался «корнетами», а все младшие «сугубыми», а иногда «сугубыми зверями». Во главе 1-й роты был «корнетский комитет», или «майорат», который состоял из «майоров» и «полковников», и возглавлялся «генералом выпуска». Все члены «майората» назначались предыдущим выпуском, во время последнего традиционного парада. Звание «майора» давалось иногда некоторым, особенно «отчетливым» кадетам 6-го класса; они получали все права «корнетов», но в заседаниях «майората» не участвовали. Эти заседания происходили по мере надобности; на них каждый мог высказать свое мнение, но последнее слово принадлежало «генералу» и имело силу приказа.

Описанные выше порядки, звания и должности были неодинаковы в разных корпусах, и, кроме того, на них часто сказывалось влияние местных обычаев, особенно в корпусах, находившихся в казачьих областях, на Кавказе, в Сибири и в других отдаленных местностях России. Но, несмотря на разницу в названиях и в некоторых порядках, внутренний смысл их был одинаков и повсюду выпускной 7-й класс был хранителем традиций и руководителем внутренней жизни всего корпуса.

Влияние внутренней кадетской иерархии на корпусную жизнь было всеобъемлющим. Если нарушение воспитательской дисциплины считалось часто допустимым, то непослушание старшим кадетам было немыслимым. Происходило это не от страха перед силой, а из сознательного чувства восхищения и гордости за старших товарищей, из желания им подражать, стать такими же отчетливыми строевиками, лихими традиционерами и хранителями заветов старины. Как это ни звучит странно для тех, кто сам не жил этой жизнью, но в случаях необходимости восстановления общего порядка в корпусе, что иногда было не под силу всему воспитательскому персоналу, достаточно было одного слова «генерала выпуска», и подчинение было немедленным.

На хранении у выпуска был объемистый альбом, называвшийся «Звериада», или правильнее – «Звери-ада». Происхождение этого слова старинное и связано с тем наименованием, которое в старые времена давалось корпусному начальству. Родилось оно еще в дореформенное время, в суровую эпоху Императора Николая I, когда еще существовали телесные наказания и когда начальство считало карательные функции лучшим методом воспитания. Книга эта была священной реликвией, и ее могли видеть только кадеты 1-й роты. Звериада была украшена портретами, рисунками и виньетками, а на первых страницах обычно помещался стихотворный текст, приблизительно одинаковый во всех корпусах, который описывал рождение корпуса и его историю и начинался словами «Когда наш корпус основался…», а кончался прощанием с корпусом перед переходом в военное училище. На следующих страницах каждый выпуск вписывал свои новые куплеты, которые посвящались всегда насмешкам над воспитателями и педагогами и с немалой долей юмора описывали «страдания» бедных кадет и все несправедливости, которым они будто бы подвергались в стенах корпуса: «Скорей померкнет мира свет, на землю явится Создатель, чем прав окажется кадет, а виноватым воспитатель!»

Так было в старые годы, и повелось это еще с очень давних времен. Но едва лишь в зарубежье были созданы новые Звериады, как содержание их, по крайней мере в первые годы, стало совершенно иным: в них с большой выразительностью высказывалась тоска по Родине, описывалась белая борьба, вспоминались погибшие товарищи и выражалась твердая вера в воскресение России под сенью Двуглавого орла. Исчезло высмеивание педагогов и начальства, да и вообще отношение к ним, за некоторыми исключениями, перестало быть враждебным и сменилось добродушным подшучиванием. А многих из них полюбили и оценили, зная, что и они перенесли те же невзгоды и лишения, что и кадеты.

Зарубежные корпуса создались из кадров разных корпусов: в Сараеве это были Киевский и Одесский, причем кадеты других корпусов примыкали к одной из этих групп. Хотя у обоих было много общего в традициях, некоторые существенные различия имелись, но главное заключалось в том, что киевляне прибыли в Одессу и продолжали свою жизнь в здании Одесского корпуса как самостоятельный организм. Одесситы же считали себя «хозяевами» и на этом основании претендовали на подчинение киевлян одесским традициям, в числе которых был цук, к чему киевляне относились резко отрицательно. Это привело к образованию двух лагерей, из-за чего во внутренней жизни появилась взаимная отчужденность, иногда переходившая в открытую вражду.