Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине

Дней через десять начал действовать СМЕРШ, и среди первых арестованных оказались местный судья Петр Волошинов и председатель русской колонии генерал Генералов[662]. Югославянские граждане были переданы прибывшим вскоре титовским комиссарам, которые уже в середине ноября расстреляли 50 арестованных, якобы в отместку за подобную же казнь сербских заложников со стороны немцев годом ранее. В списках, которые были расклеены по всему городу, среди казненных значились: Потапов, Хлодовский, Лавров, Генералов и другие. Их останки закопали на скотском кладбище южнее Рудольф-парка вдоль реки Неры.

Если бы титовцы продолжили свою расправу с невинными людьми тем же способом, то установить списки убиенных воспитателей было бы сравнительно легко. Но тут вмешались начальники НКВД, которые сделали выговор своим ученикам в ОЗНА и объяснили, что так не обделывают подобные дела, не объявляют имена во всеуслышание, а ликвидируют врагов тайно. Поэтому все остальные преступления партизан в Белой Церкви остались нераскрытыми.

Известно только, что в начале декабря вышел приказ всех местных немцев и русских эмигрантов сослать в концлагерь. Но перед этим им велели явиться на суд «тройки» партизан. Возглавлял ее преподаватель Сербской гимназии в Белой Церкви Светолик Суботич, впоследствии ее директор, а вторым членом был назначен полуцыган из села Кусич, Пера Белобабич, будущий начальник тюрьмы и концлагеря в Белой Церкви.

В явочном зале был поставлен стол, мимо которого должны были проходить арестованные и под угрозой расстрела класть все наличные драгоценности, как то: кольца, браслеты, цепочки, часы и т. п. Дошла очередь и до преподавателя французского языка, полковника В.А. Скалона. У него на руке было обручальное кольцо, которое он с пальца снять не мог. Понимая безвыходность положения, полковник Скалон сказал партизанам: «Если хотите отобрать у меня это единственное воспоминание о моей жене, отрубите палец». Члены «тройки» переглянулись, но рубить палец не посмели.

Весьма вероятно, что поначалу пожилые мужчины и женщины русской колонии были размещены в здании корпуса против железнодорожной станции и там, по инициативе подполковника Филимонова, из гимнастического зала в спальни были перенесены кожаные матрацы, чтобы не спать на голом полу. Но ввиду того что армиям требовались казармы, все заключенные вскоре были переведены в городскую тюрьму, где отделили мужчин от женщин. Отношение к заключенным ухудшилось, и многие больные старики лежали без медицинской помощи. Стоял декабрь месяц, а помещения не отапливались.

В один из вечеров, а именно в сочельник 1945 года, в камеру вошли партизаны и, ругая заключенных за то, что у них спертый воздух, приказали открыть окна, вымыть пол, постелить чистую солому, а окна оставить открытыми на всю ночь, пока пол не высохнет. Продолжая издеваться над узниками и выкрикивая бранные слова, стражники поздравили всех с Рождеством, пожелав им «сречно Баднье вече». В ту ночь многие из заключенных простудились и вскоре умерли.

Однажды ночью в помещение вошли вооруженные «кнойевцы» (Корпус народной обороны), разбудили всех заключенных и стали вызывать по списку. Среди уведенных был преподаватель В.Н. Кожин[663], капитан М.Т. Кныш и капитан Борис В. Шестаков. О них больше никто ничего не слышал. Очевидно, в этот же период были расстреляны и другие офицеры-воспитатели. По некоторым сведениям, капитан В.К. Страдецкий

[664] и капитан М.Т. Кныш были вывезены в СССР. Несколькими неделями позже в лагере села Шушара покончил с собой преподаватель математики Д.Д. Данилов[665], повесившись на своем ремне.

Только через 10 лет, когда супруге капитана Шестакова потребовались некоторые сведения о ее муже, чтобы получить пенсию, она обратилась к белоцерковским властям (ОЗНА или УДБА) и объяснила, что получение пенсии будет зависеть от того, жив ли ее муж, пропавший без вести. И тогда она получила ответ, что капитан Шестаков вместе с другими русскими был выведен из тюрьмы в Белой Церкви и расстрелян где-то по дороге в Вршац.

Выжившие и пережившие все издевательства и пытки и выпущенные на «свободу» офицеры-воспитатели были буквально выброшены на улицу без работы и без пенсии. Некоторые вынуждены были работать чернорабочими на складах или продавать на улицах газеты. Среди них оказались полковник И.П. Трофимов, подполковник Н.Е. Филимонов, подполковник Н.Е. Карпов[666], преподаватель Е.И. Козырева[667] и преподаватель рисования Н.И. Александров[668], который, кстати, утаил от своих мучителей, что у него сохранилась семейная табакерка. (Составлено на основании Бюллетеня белградских кадет и по воспоминаниям свидетелей и узников брозовских тюрем и концлагерей.)