Читаем Кафедра и трон. Переписка императора Александра I и профессора Г. Ф. Паррота полностью

Je jette un regard plein de hautes espérances sur Vous et Votre vie. Je ne demande plus à la Providence que d’en prolonger le cours. Vous ferez le reste, et Votre Parrot sera heureux dans la contemplation de Votre règne, sûr que Vous êtes armé de force contre toutes les espèces du mal moral. Vous serez grand, Vous serez heureux comme je Vous le souhaite.

73. G. F. Parrot à Alexandre IER

[Dorpat]

, 11 juin 1805


Sire!

Mes espérances se réalisent. Vous avez déjà visité un des asiles de la misère humaine, et Votre présence aura sûrement versé dans le cœur de ces malheureux un baume salutaire qu’aucun art ne peut égaler. Vous ne pensiez sûrement qu’à voir, qu’à corriger les abus ou encourager ceux qui vouent leur vie au pénible emploi de soulager le pauvre dans ses souffrances. Vous avez sûrement fait bien davantage. Je Vous vois parcourir ces salles, aborder le lit des malheureux, interroger tout avec intérêt. Je vois sur Votre visage cette expression (que je connais si bien) de la profonde sensibilité de Votre cœur. Avez-Vous lu sur ces physionomies souffrantes l’effet que Vous faisiez? Avez-Vous senti combien Vous soulagiez leurs maux? Pourrais-je en douter? O je Vous en prie, écrivez-moi là-dessus. Peignez-moi sans détour de modestie, sans retenue le sentiment qui occupait Votre âme. Pourquoi de la modestie? Vous ne Vous peindrez jamais Vous-même aussi beau que je Vous vois. Vous avez vu dans cet hôpital toutes les espèces de maux auxquels l’humanité est sujette, maux physiques, maux intellectuels, maux moraux. Partout Vous aurez laissé des traces de Votre présence. Si Titus eût visité un seul hôpital dans cette journée qu’il déclare perdue, il n’eût pas dit le mot fameux que l’histoire nous a conservé, et qu’un Monarque devrait à jamais se reprocher1

.

Je ne suis plus à Pétersbourg pour travailler aux affaires chères à Votre cœur, infiniment chères au mien. Mais Vous y êtes. Vous n’oublierez pas que toutes mes espérances, que toute ma confiance se concentre en Vous. Employez Klinger afin que les deux mois d’absence de Ministre ne soient pas perdus.

Je Vous salue de toute mon âme, mon Héros. Je Vous aime – bien plus que moi-même.

Parrot


Un mot, je Vous supplie, sur l’objet de la lettre que je Vous écrivis au moment de mon départ. Je ne puis sans cela rendre mes comptes à temps. Pardonnez-moi cette demande, comme j’espère que Vous m’avez pardonné la prière, que Vous me l’accordiez du moyen2.

74. G. F. Parrot à Alexandre IER

[Dorpat

], 10 juillet 1805


Sire,

Je suis toujours occupé de Vous. Mon cœur et ma tête rapportent à mon Bien-Aimé tout ce que je sens, tout ce que je fais. Vous songez aussi à moi, à nos entretiens. Mon cœur me le dit. Mais Vous ne m’en dites rien. Je n’ai pas encore un mot de Vous. Vous me laissez dans l’incertitude sur ce que Vous faites; et comme je ne puis me désister (il faudrait que je cessasse de Vous aimer et d’aimer la vertu) je me vois forcé de Vous rappeler des choses que sans doute Vous Vous rappelez Vous-même. Mon Alexandre! Conservez tout le mérite de nos relations. Votre cœur en est la première source.

Je connais, il est vrai, Vos nombreuses occupations. Mais Vous Vous devez à Vous-même, à Votre place, des moments de recueillement, où, détachée de tout ce qui Vous environne, Votre âme plane au-dessus de Votre Empire, s’éloigne des objets pour en saisir mieux l’ensemble. Ce sont quelques-uns de ces moments que je réclame pour moi. Vouez en quelques-uns à l’amitié. Vous savez combien ils me sont sacrés. L’idée d’en abuser me ferait horreur. O mon Alexandre! quand on aime, toutes les passions se taisent.

Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Rossica

Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

В своей книге, ставшей обязательным чтением как для славистов, так и для всех, стремящихся глубже понять «Запад» как культурный феномен, известный американский историк и культуролог Ларри Вульф показывает, что нет ничего «естественного» в привычном нам разделении континента на Западную и Восточную Европу. Вплоть до начала XVIII столетия европейцы подразделяли свой континент на средиземноморский Север и балтийский Юг, и лишь с наступлением века Просвещения под пером философов родилась концепция «Восточной Европы». Широко используя классическую работу Эдварда Саида об Ориентализме, Вульф показывает, как многочисленные путешественники — дипломаты, писатели и искатели приключений — заложили основу того снисходительно-любопытствующего отношения, с которым «цивилизованный» Запад взирал (или взирает до сих пор?) на «отсталую» Восточную Европу.

Ларри Вульф

История / Образование и наука
«Вдовствующее царство»
«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

Михаил Маркович Кром

История
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

1993. Расстрел «Белого дома»
1993. Расстрел «Белого дома»

Исполнилось 15 лет одной из самых страшных трагедий в новейшей истории России. 15 лет назад был расстрелян «Белый дом»…За минувшие годы о кровавом октябре 1993-го написаны целые библиотеки. Жаркие споры об истоках и причинах трагедии не стихают до сих пор. До сих пор сводят счеты люди, стоявшие по разные стороны баррикад, — те, кто защищал «Белый дом», и те, кто его расстреливал. Вспоминают, проклинают, оправдываются, лукавят, говорят об одном, намеренно умалчивают о другом… В этой разноголосице взаимоисключающих оценок и мнений тонут главные вопросы: на чьей стороне была тогда правда? кто поставил Россию на грань новой гражданской войны? считать ли октябрьские события «коммуно-фашистским мятежом», стихийным народным восстанием или заранее спланированной провокацией? можно ли было избежать кровопролития?Эта книга — ПЕРВОЕ ИСТОРИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ трагедии 1993 года. Изучив все доступные материалы, перепроверив показания участников и очевидцев, автор не только подробно, по часам и минутам, восстанавливает ход событий, но и дает глубокий анализ причин трагедии, вскрывает тайные пружины роковых решений и приходит к сенсационным выводам…

Александр Владимирович Островский

Публицистика / История / Образование и наука
Призвание варягов
Призвание варягов

Лидия Грот – кандидат исторических наук. Окончила восточный факультет ЛГУ, с 1981 года работала научным сотрудником Института Востоковедения АН СССР. С начала 90-х годов проживает в Швеции. Лидия Павловна широко известна своими трудами по начальному периоду истории Руси. В ее работах есть то, чего столь часто не хватает современным историкам: прекрасный стиль, интересные мысли и остроумные выводы. Активный критик норманнской теории происхождения русской государственности. Последние ее публикации серьёзно подрывают норманнистские позиции и научный авторитет многих статусных лиц в официальной среде, что приводит к ожесточенной дискуссии вокруг сделанных ею выводов и яростным, отнюдь не академическим нападкам на историка-патриота.Книга также издавалась под названием «Призвание варягов. Норманны, которых не было».

Лидия Грот , Лидия Павловна Грот

Публицистика / История / Образование и наука
Как управлять сверхдержавой
Как управлять сверхдержавой

Эта книга – классика практической политической мысли. Леонид Ильич Брежнев 18 лет возглавлял Советский Союз в пору его наивысшего могущества. И, умирая. «сдал страну», которая распространяла своё влияние на полмира. Пожалуй, никому в истории России – ни до, ни после Брежнева – не удавалось этого повторить.Внимательный читатель увидит, какими приоритетами руководствовался Брежнев: социализм, повышение уровня жизни, развитие науки и рационального мировоззрения, разумная внешняя политика, когда Советский Союза заключал договора и с союзниками, и с противниками «с позиций силы». И до сих пор Россия проживает капиталы брежневского времени – и, как энергетическая сверхдержава и, как страна, обладающая современным вооружением.

Арсений Александрович Замостьянов , Леонид Ильич Брежнев

Публицистика