Как делаются деньги?

В каждый деривативный продукт упакована конвертация одной формы капитала в другую – будь то простой товарный фьючерс или сложная конвертация определенного валютного индекса в определенный биржевой индекс. Если взять все эти продукты вместе, они формируют сложную сеть конвертации, систему деривативов, в которой любую «частицу» капитала можно где угодно и с любым временным или пространственным профилем измерить относительно другой «частицы» капитала, и все это на непрерывной основе

[296].

Если финансовые рынки обладают врожденной тенденцией автоматически стремиться к состоянию равновесия и эффективности, эта «сложная сеть конверсий» является просто спекулятивной инфраструктурой, которая позволяет трейдерам, специализирующимся на арбитраже, очень эффективно работать в качестве санитаров системы, постоянно обследуя состояние рынка, моментально корректируя ценовые несоответствия и получая небольшую награду за свои великодушные усилия. Однако если рыночная эффективность является идеологической ширмой, скрывающей постоянное образование расхождения цен, которому способствует постоянно растущая на рынках волатильность, тогда от «системы деривативов» как «сложной сети конвертаций» выигрывают пауки-спекулянты, которые могут использовать ее, чтобы урвать свою долю в непрерывном потоке прибылей.

Хотя Брайан и Рафферти, похоже, склоняются к первому сценарию, они предлагают очень точные и вполне состоятельные наблюдения относительно функционирования деривативов, вне зависимости от того, какие у нас могут быть нормативные и идеологические предпочтения по вопросу деривативов:

Деривативы, по сути, – это «закулисные деньги», гарантирующие то, что различные формы активов (и денег) соизмеряются не путем государственного постановления (например, о фиксированном валютном курсе), а с помощью конкурирующих сил. В этом смысле эффект от деривативов заключается в слиянии категорий капитала и денег: привнести ликвидность на рынки финансовых активов, сделав все активы более похожими на деньги и привнести атрибуты капитала деньгам – в предельном выражении, представив деньги как капитал. Результатом становится устранение различия между сферой производства товаров (так называемой реальной экономикой) и денежной экономикой[297].

Поскольку деньги обращаются не только на финансовых рынках, но и во всех остальных секторах экономики, соизмеримость между деньгами и капиталом и в конечном счете капитализация всех форм денег, которой способствует распространение финансовых деривативов, позволяет рациональности (или отсутствию таковой) финансовых рынков проникнуть во все те сферы жизни, что выстроены вокруг денег. Деривативы становятся проводником финансиализации самих денег.

Способность деривативов делать «все активы более похожими на деньги» означает, что в сегодняшнем финансовом капитализме объектом спекуляции становится все большее число активов. Теперь на финансовых рынках торгуются не только предсказуемые акции, государственные облигации и валюты. Цены на недвижимость, энергию, еду и массу других повседневных активов тоже определяются на финансовых рынках, в результате чего отголоски волатильности этих рынков слышны в сферах жизни частных домовладельцев, потребителей и обычных семей.

Возможно, самым значительным последствием возникновения финансовых деривативов и экспоненциального роста объемов торговли ими стало растущее разъединение торгов на финансовых рынках и владения базовыми активами. В то время как акция General Motors представляет из себя частичку коллективного владения компанией, держатель опциона колл на ту же акцию ничем в GM не владеет. То же относится к деривативам на облигации, валюты и в особенности к деривативам, привязанным к разным индексам, когда и сам базовый актив является не чем иным, как абстрактной цифрой.