Как я год жила по Библии

Наконец мы дошли до места. Здесь ручей расширялся, и его пересекала наискось, вроде природной запруды, цепочка крупных плоских камней. С одной стороны от этой преграды вода двигалась медленно, с другой срывалась водопадом.

Все как мне запомнилось.

– Здесь! – воскликнула я, и мы начали пробираться к воде.

Дэн помог мне выбрать идеальное место – освещенный солнцем камень между двумя водопадиками, – а сам отправился погулять вверх по ручью, чтобы я могла совершить ташлих в одиночестве.

Как и любой другой год, этот был полон ошибок и осуждения, лицемерия и страха, бездумных слов и забытых истин

Ташлих (буквально «избавление», «отбрасывание») – традиция, восходящая к Средневековью: суть ее в том, что кающийся символически бросает свои грехи в пучину благодати Божьей. Это время и покаяния, и радости: человек вспоминает все свои грехи и промахи за весь год, признает их – и смывает с себя, чтобы войти в новый год и в новую жизнь чистым, без ошибок.

Свой обряд ташлих я начала с шофара: при звуках его стайка птиц вспорхнула с ближайших деревьев и бросилась врассыпную. Затем села на камень и начала читать Покаянную литанию из «Общего молитвенника», которая начинается так: «Отче пресвятой и всемилостивый! Исповедаю перед Тобою и всем сообществом святых на небе и на земле: согрешил я словом, делом и помышлением, соделанным и несоделанным. Я не любил Тебя всем своим сердцем, и умом, и силою. Не любил и ближних как самого себя. Не прощал другим, как Ты мне прощаешь».

Прочтя все до конца, я достала халу и начала разламывать ее на мелкие кусочки. С каждым кусочком вспоминала и признавала еще один грех, совершенный в прошедшем году.

Некоторые мои грехи относились к проекту: ныла и ворчала из-за простых домашних обязанностей; осуждала других женщин за то, что живут не так, как я; жаловалась; жалела себя; швыряла книги в стенку; набрала полную «Копилку Сварливости»; не ценила, скольким пожертвовал ради моего проекта Дэн и как старались поддержать меня родные и друзья; тщеславно беспокоилась о своей внешности и переживала из-за сущих пустяков, в то время как женщины по всему миру терпят страшные беды, которые я могла бы помочь предотвратить; злилась на тех, кто критиковал мою работу; смотрела свысока на тех, кто понимает Библию не так, как я; сердилась на Бога и требовала ответов вместо того, чтобы просто спрашивать, терпеливо и с верою; и, кстати, так и не отвезла на переработку мусор!

А другие грехи были из тех, с которыми борюсь всю жизнь: я слишком озабочена тем, что обо мне думают; считаю, что деньги решают все проблемы; не умею слушать других; не умею вовремя остановиться; путаю свои желания с потребностями; работу ставлю выше отношений; люблю посплетничать; беспокоюсь по пустякам; многого боюсь; порой сомневаюсь в хороших качествах других людей, да и в своих собственных; бываю безрассудна, бездумна, эгоистична, зла – и этим наношу вред миру.

Каждую крошку хлеба я растирала между пальцами, пока не чувствовала, что полностью простила себе этот грех. А потом бросала крошки, одну за другой, в быстро бегущую воду. С некоторыми я не расставалась дольше, чем с другими. Одни крошки сразу уносила река, другие еще несколько секунд вертелись в водоворотах и бились о камни. Когда я закончила, халу, должно быть, распробовала вся местная рыба – а мне стало легче.

«Кто Бог, как Ты? – вопрошает традиционная молитва, завершающая ташлих. – Ты, прощающий беззакония и не вменяющий преступления… Не вечно гневаешься Ты, потому что любишь миловать. Ты опять умилосердишься над нами, изгладишь беззакония наши. Ты ввергнешь в пучину морскую все грехи наши» (Мих 7:18–19).

В заключение я прикрыла глаза, вдохнула холодный влажный воздух и сосредоточилась на созерцательной молитве. Святым словом на этот раз я выбрала «благодать»; однако здесь, под теплым солнцем, над бегущей водой, среди деревьев, машущих мне ветвями, все слова показались лишними. На миг нечто произошло со мной – нечто такое, для чего не подобрать слов: словно корни мои переплелись с корнями всего остального мира. Я открыла глаза – и синева неба, багрянец листвы, сталь воды под ногами стали моей молитвой.

Бог давным-давно меня простил; но с этой молитвой я простила себя и за все сделанное, и за все несделанное. И начала сначала.

Я приложила к губам шофар и затрубила, чтобы дать знать Дэну, что обряд окончен. (Дэн, благослови его Господь, в это время собирал по берегу банки из-под содовой и прочий мусор, оставленный нашими несознательными соседями.) Мы поднялись наверх и двинулись по тропе назад.

– Давай поговорим о том, за что мы благодарны Богу в этом проекте, – предложила я, когда мы шли, держась за руки, по осеннему лесу.

– Например, за то, что он наконец закончился? – с ухмылкой предположил Дэн.

– Нет, я не об этом. Например: «Слава Богу за то, что индейка на День благодарения получилась отличной, или за то, что, пока я жила в палатке, стояла хорошая погода».