Как я год жила по Библии

Что значит «быть лидером»? Вне контекста – ничего. Лидером в чем? Слишком многие из нас подпадают под обаяние идеи, что «лидеры» – какие-то особые люди, или что «лидерство» – черта характера, которую можно в себе развить или приобрести, как политический капитал, чем больше, тем лучше. Но я смотрю на лидерство по-другому. Это не цель. Это роль. Можно стремиться к мудрости, к силе – но не к лидерству. Мудрость – это понимание, что делать, куда вести. Сила рождается из применения мудрости на практике. А лидерство – просто функция, и кто в какой момент окажется лидером, зависит от обстоятельств. Поэтому очень важно научиться не стремиться к лидерству ради него самого, а брать его на себя лишь тогда, когда мудрость и сила подсказывают, что без этого не обойтись.

Что еще сказать? Горжусь Рейчел, которая задумала этот проект и его осуществила. Для нас обоих это был полезный жизненный опыт. Похоже на то, как мы с моим другом Дугом среди ночи полмили толкали заглохшую машину по мосту Таппан-Зи в Нью-Йорке, пока на помощь к нам не пришла полиция. Опыт не из тех, что хотелось бы повторять – но из тех, о которых с удовольствием расскажешь внукам.

Я рад, что мы это сделали. И рад, что это позади.

Некоторые раввины учат, что при рождении мы связаны невидимой нитью с Богом, но всякий раз, когда грешим, нить рвется. И к тем, кто кается в своих грехах, особенно в дни Рош ха-Шана, Господь посылает архангела Гавриила, чтобы тот связал порванную нить и восстановил связь человека с Богом. Каждый из нас грешит, снова и снова мы сбиваемся с пути праведности, так что на нитях каждого из нас полно узлов. Однако, добавляют раввины, нить, много раз порванная и связанная, короче той, что ни разу не рвалась. Так и человек со множеством грехов, но со смиренным и покаянным сердцем ближе к Богу.

К концу года библейской женственности моя нить была вся в узлах. Как и любой другой год, этот был полон ошибок и осуждения, лицемерия и страха, бездумных слов и забытых истин. И, как и в любом другом году, были в нем чудные минуты прощения и благодати, прозрений, восхищения и любви. Как говорила Энн Ширли: «Завтра будет новый день, еще не замаранный ошибками»[160]. В Рош ха-Шана, верят иудеи, весь мир начинает жить заново. Так что в последний день проекта и в первый день сияющего новизной года я отправилась в лес Лорел-Сноу к западу от города, чтобы смыть с себя грехи.

Лорел-Сноу, просторный лес площадью 2259 акров, со всех сторон окруженный холмами, известен у нас как «лесной карман». Если хотите узнать, долго ли человек прожил в округе Рей, просто спросите у него, хорошо ли он знает «карман». Для тех из нас, кто здесь вырос, лесные тропинки, ручьи и заброшенные шахты – неотъемлемая часть нашей общей истории. Знаю множество людей, которые бросили свой первый камень через ручей Ричленд, выкурили первый «косячок» в Баззард-Пойнт и у водопада Лорел в первый раз поцеловались. Сколько раз нас там застигали грозы! Сколько раз мы летели кувырком и разбивали коленки, зацепившись за корень серебристого клена! Сколько раз ныряли с головой в его ледяные речки! «Лесной карман» знаком нам, как запах матери… так что, если слышите, как кто-то называет его «лесной массив Лорел-Сноу» – не советую брать этого человека себе в проводники.

Мы с Дэном отправились туда вдвоем. Отчасти потому, что извилистая проселочная дорога, ведущая к опушке леса, требовала «Эксплорера» с четырехколесным приводом, но прежде всего потому, что этот важный для нас обоих день хотели провести вместе.

К большой моей радости, 30 сентября 2011 года оказалось моим любимым днем в году – тем, когда впервые надеваешь свитер. Солнце ярко светило с безоблачного осеннего неба, однако деревья вздрагивали и вздыхали от порывов холодного ветра. Удушающая жара спала, все казалось свежим, обновленным и на удивление живым – как будто сама земля знала, что наступил новый год, и приветствовала его.

По освещенной солнцем тропинке меж деревьев мы подошли к ручью. Выйдя на открытое место, огляделись – как всегда хочется сделать на открытом месте. Сквозь листву, уже тронутую первым багрянцем осени, сочились солнечные лучи. Перепархивали по ветвям птицы, кое-где мелькал рыжий беличий хвост. Справа возвышался утес; по сравнению с ним мы вдруг показались себе странно маленькими. Мы прошли мимо гигантских валунов, мимо старой шахты и упавшего дерева. Все громче и громче слышалось журчание ручья. Мы приближались к выбранному мною месту.

На мне была толстовка и кадетская шляпа, а в руках – шерстяная торба ручной работы, подарок Марты, Тавифы из Боливии. В торбе я несла кусочек халы, отложенный для жертвоприношения – его, как и большие хлебы, я разрезала на полосы, заплела и испекла; шофар и мой потрепанный «Общий молитвенник».

– Нужно быстрое течение, – ответила я. – Я знаю где.

– Может, здесь? – спросил он несколько минут спустя, там, где ручей сузился, и пенящаяся вода с трудом пробивала себе дорогу сквозь мшистые камни.

– Я знаю, куда иду, – ответила я.