Как я год жила по Библии

«Кладем тесто на ровную поверхность, слегка присыпанную мукой, отделяем халу, произносим браха (благословение) и бросаем в огонь», – значилось там.

Ага, важный момент.

Я выложила тесто на стол, отрезала маленький кусочек, согрела его в ладонях и прошептала:

– Благословен ты, Господи Боже, Царь вселенной, благословивший нас заповедями своими и заповедовавший нам отделять халу!

Обычно иудеи сжигают отделенную порцию, как жертвоприношение, но я решила распорядиться ею иначе – сохранить до церемонии ташлих, которую назначила на последний день Рош ха-Шана. Во время ташлиха кающиеся сходятся на берег реки или ручья и бросают в поток камешки и хлебные крошки. Это символическое очищение от грехов призвано напомнить им о прощении Божьем, о том, что Бог «ввергнет в пучину морскую все грехи наши» (Мих 7:19). Мне это казалось больше похожим на жертвоприношение, так что я завернула отрезанный кусок в фольгу и положила в холодильник.

«Разрезаем тесто на столько хлебов, сколько нам нужно, – гласила инструкция дальше. – Затем каждую часть нарезаем на узкие полоски и сплетаем между собой. Для Рош ха-Шана хала должна быть круглой, она символизирует годовой цикл».

Ахава прислала мне ссылку на «Хала-блог», где имелись и советы, и иллюстрации, как заплести халу в форме звезды Давида – самая подходящая форма для Рош ха-Шана![158] Дэн помог разделить тесто на шесть более или менее равных частей. Из каждой мы скатали длинную тонкую колбасу и разрезали на четыре части. Эти части раскатали как следует и переплели друг с другом в форме звезд – вышло что-то вроде вертушек из теста.

Меня эта часть работы очень позабавила – совсем как в детстве, когда лепишь из пластилина! После третьего хлеба Дэн меня покинул, уверенный, что я справлюсь и сама.

«Хлебы кладем на плоские противни, выложенные бумагой для запекания, – читала я дальше, – накрываем полиэтиленом или тканью и ставим в теплое место на 40–60 минут, пока они не увеличатся в размерах примерно вдвое».

Что ж, кажется, гостевая ванная с обогревом им вполне подошла. Я выложила хлебы – по два на каждый противень, поставила один на пол, другой в ванну, третий в раковину и прикрыла дверь. Хлебы, как им и положено, увеличились вдвое.

Тщательно следуя указаниям Ахавы, я разогрела духовку, сделала яичную смесь и смазала ею каждый хлеб перед тем, как посыпать его кунжутом.

Помните ту сцену в «Изгое», когда Том Хэнкс наконец разводит огонь – и стоит на берегу ревущего океана, подняв голову, торжествующе вскинув руки, и глубоким мощным голосом кричит небесам: «Видели? Я это сделал!» То же чувствовала и я, когда доставала из духовки первые две халы, золотистые, пышные и нежные. Я, Рейчел Грейс Хелд Эванс, только что создала хлеб… практически из ничего.

Чудный запах плыл по дому, пока я выпекала и доставала из духовки еще четыре халы. Дэн, вернувшись, попробовал и сказал, что хала получилась жестковатой, но это он виноват – дал мне слишком долго мешать тесто. Но меня это не волновало. Хала отлично выглядела, была вполне съедобной и даже вкусной – так что результат далеко превзошел мои ожидания!

Рош ха-Шана официально начинается с закатом, так что в семь вечера, как раз перед тем, как небо за окном начало темнеть, я вышла на задний двор, чтобы приветствовать наступление Святых дней звуками отцовского шофара.

В шофар дуют так же, как в детский рожок – только дуть надо очень, ОЧЕНЬ сильно. Смысл его в том, чтобы напомнить всем верующим о благих деяниях Божьих. Именно шофар услышали евреи, когда Бог даровал Моисею Десять заповедей, звуки шофара обрушили стены Иерихона, шофар на протяжении столетий отмечал начало нового года.

«Первобытные звуки этого древнего музыкального инструмента, – пишет равви Досик, – не только напоминают последователям иудаизма о том, с чего началась их религия тысячелетия назад, в далекой пустыне, но и затрагивают самые глубокие основы человеческой души – те потаенные уголки, в которых каждый из нас ищет и находит разгадки изначальных тайн бытия»[159].

К сожалению, звуки, которые удалось мне извлечь в тот вечер из лакированного бараньего рога в тридцать сантиметров длиной, напоминали что-то среднее между бумажной дуделкой и фырканьем слона, с той лишь разницей, что дуделка звучала на удивление громко, а слон явно страдал насморком.

Возможно, жители Иерихона, услышав эти звуки, сами разбежались?

Выскочил Дэн – узнать, что, ради всего святого, творится у него на заднем дворе. Я попробовала еще раз.

Новый пронзительный вопль заставил подскочить всех соседей, ни в чем не повинных белых протестантов, которые спокойно ужинали, не подозревая, что кто-то рядом празднует Новый год. Во второй раз вышло еще хуже, чем в первый. Мы с Дэном посмотрели друг на друга… и засмеялись.

– Наверное, шофар нужен подлиннее, – предположил Дэн. – Или воздуха побольше.

Попробовал сам, но с тем же результатом.