Как я год жила по Библии

Чуть раньше в тот же день мы отправились поужинать с мамой, папой, а также сестрой Амандой и ее мужем Тимом, приехавшими в Дейтон на выходные. Обычный ужин у Хелдов: чизбургеры, чипсы, домашний салат – капуста, морковь и лук под майонезом – и богословские дискуссии за столом, а на десерт – любимое мамино мороженое. Кошерной еды на столе не было, так что, пока все прочие набивали себе животы, мне приходилось довольствоваться остатками мацы. На мне по-прежнему были пейзанская юбка и вязаный берет, и бедняга Тим краснел всякий раз, видя, как я подкладываю под себя подушечку. Самый свободомыслящий человек в семье вдруг превратился в ультрафундаменталиста, и никто толком не понимал, как к этому относиться.

Очень странно не прикасаться к собственному мужу. До того я не замечала или, быть может, не ценила важности прикосновений, быстрых молчаливых жестов любви и поддержки: сжать руку, положить голову на плечо, почесать спинку, «дать пять». Прикосновения образуют между людьми мощную связь, и, лишившись их, начинаешь ощущать себя в изоляции. Мы то и дело забывали об этом правиле, соприкасались плечами или тянули друг к другу руки, но тут же кто-нибудь вскрикивал: «Нельзя!» – и мы отшатывались друг от друга, словно в тюремной сцене в ситкоме «Задержка в развитии».

Когда настало время ложиться спать, я прошествовала через двор с подушкой в одной руке и фонарем в другой и залезла в палатку. Рацию мы с Дэном проверяли несколько раз, но не думаю, что она была так уж необходима: окно в спальне он оставил приоткрытым и, очевидно, слышал все, что происходило снаружи. Во всяком случае, когда около полуночи что-то попало мне в нос, и я чихнула, из рации донеслось:

– Будь здорова!

И мне сразу стало намного легче.

Не то чтобы я чего-то боялась, просто… просто было непривычно. Я настороженно прислушивалась к каждому шороху в кустах, и безобидные бездомные кошки и белки в моем воображении превращались в пум и бешеных койотов. В какой-то момент замигал сенсор движения, и я испугалась самого худшего. Размышления о том, на каком расстоянии способен привлечь медведей запах крови, тоже не радовали.

Жить в палатке во время месячных – то еще удовольствие. В списке того-чего-не-хочется-делать-в-эти-дни туризм, пожалуй, идет сразу после йоги и катания на водных лыжах. Что может быть хуже, чем спать на земле на тощем, наполовину сдувшемся матрасе? Только спать на земле на тощем, наполовину сдувшемся матрасе, когда тебя мучают судороги… или головная боль… или не в меру разыгрывается воображение. И именно тогда, когда наконец удалось задремать, полночный поезд, проходящий через Дейтон, будит меня и заставляет подскочить пронзительным гудком!

Когда настало время ложиться спать, я прошествовала через двор с подушкой в одной руке и фонарем в другой и залезла в палатку

Поезд, ночные шорохи, мигание уличного фонаря… в общем, поспать мне удалось часа три, не больше. А гормоны, бурное воображение и изжога от мацы наградили кошмарами, которые вспоминаю до сих пор.

Дневник Дэна

23 апреля 2011

Рейчел повсюду таскает с собой подушку, и это как-то неловко. Конечно, так удобнее, чем ритуально очищать любой стул, на который она сядет, но все равно странно как-то.

Всем взрослым людям известно, что у женщин в определенном возрасте бывают месячные. Это нормально. Это совершенно обычное дело. Но как-то странно и неприятно, когда об этом знают все вокруг. Почему? Не знаю… и, честно говоря, не хочу больше об этом думать.

Да, и на случай, если подушку не все заметят, во дворе у нас теперь стоит красная палатка. Так что все, кто знаком с проектом Рейчел, наверняка уже поняли, что к чему.

Что ж, этот месяц принес мне кое-что новое. Впервые:

1. Мы отпраздновали иудейскую Пасху.

2. Сходили на службу в Пепельную среду.

3. Жена поселилась в палатке во дворе.

Рейчел об этом не узнает, пока не прочтет, но сегодня я положил под кровать лом и топорик. На случай… ну, просто на случай, если они понадобятся.

Почему лом, а не ружье? От него меньше шума. Не хочу перебудить всю округу, а потом объяснять соседям, почему моя жена ночует в палатке. Хотя, если дело дойдет до полиции, так или иначе объяснять придется… Да. Мы, мужчины, о таком думаем.

Через три дня я переселилась из палатки в комнату для гостей – и потянулись бесконечные девять дней до очищения. Я тосковала по объятиям мужа, и, что бы там ни писали в журналах, ничего возбуждающего в этом не было. Я чувствовала себя одинокой и несчастной, словно зачумленной или в тюрьме. Пасха принесла воспоминания о недавно умершей подруге: я рыдала в подушку, а Дэн утешал меня только словами – и из соседней комнаты.