Как я год жила по Библии

«Ответ, – пишет профессор Уитон-колледжа Линн Кохик, – лежит в убеждении сообщества [переводчиков], что апостол-женщина – явление невероятное. Имя Юний, в греко-римском мире неизвестное, было создано ex nihilo, чтобы не разрушать этот предрассудок». Или, как пишет Бернадетта Бутен: «Поскольку женщина апостолом быть не могла, женщина, названная апостолом, – не женщина».

Столкнувшись с множеством свидетельств того, что апостол Юния – не мужчина, некоторые современные богословы перешли к следующей линии обороны: мол, фразу «прославившихся между апостолами» следует понимать не так, что Андроник и Юния – особенно славные апостолы, а так, что другим апостолам они были известны. Словом, «если Юния все-таки женщина, не допустим, чтобы она оказалась апостолом»!

Неплохая идея для следующего религиозного триллера Дэна Брауна! Достаточно взглянуть на историю Юнии, чтобы понять, на что готовы пойти некоторые, чтобы заставить сильную женщину умолкнуть.

Август: молчание

Я женщина – не слушай меня больше!

Задачи на месяц:

• Хранить полное молчание в церкви (1 Кор 14:34–35).

• Постараться не учить и не выступать публично (1 Тим 2:11–14).

• Устроить себе отпуск от интернета.

• Провести три дня в аббатстве Святого Бернарда в Каллмене, штат Алабама, в молитве, созерцании и молчании (1 Фес 5:17).

• Познакомиться с квакерами.

Дневник Дэна

7 августа 2011

Сегодня – точнее, в ночь с сегодня на завтра – Рейчел возвращается из Боливии. Окончен месяц милосердия, начинается месяц молчания.

Вряд ли это значит, что за весь месяц Рейчел ни словечка не скажет. Тут можно было бы пошутить, сказать что-то вроде: «Наконец-то я отдохну от ее болтовни!» Но это неправда. Разговоры с Рейчел меня не утомляют. Мне будет не хватать ее голоса. Мне и сейчас ее не хватает; она улетела всего на неделю, но мне одиноко. Ее самолет, рейс 4215 из Шарлотты в Чаттанугу, прибывает в 23:46. Эту неделю она провела с «World Vision» и, судя по ее коротким сообщениям, в восторге от того, что делает эта организация для детей из развивающихся стран.

День тянется бесконечно. Не только потому, что мне не хватает Рейчел; когда я ее встречу, мне придется сообщить ей дурную весть. Только в прошлый четверг мы узнали, что у матери Рейчел рак груди. Я еще ничего не говорил. Не хотел, чтобы это грызло ее, пока она путешествует, общается с боливийскими детьми, прощается с другими блогерами, летит «на перекладных» домой. Хорошая новость: рак замечен на ранней стадии, с помощью обычной маммографии, и опухоль еще совсем маленькая. Робин придется пройти еще несколько диагностических процедур, а затем лечение, но врачи говорят, что с такой опухолью вполне можно справиться. Новость невеселая, но могло быть гораздо хуже. Может быть, стоит подождать до завтра? Пусть Рейчел выспится. Она прилетит измученной, ей нужен будет отдых.

Жена да учится в безмолвии, со всякою покорностью; а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии.

1 Тим 2:11–12

К счастью, маммографию моя мама делает чаще, чем ходит в кино. И, к счастью, опухоль и вправду была совсем маленькая, требовалось только облучение – без химиотерапии. Маме обещали, что через несколько месяцев она будет здорова.

– В один день с Робин, – сказал хирург отцу на первом приеме, – будет оперироваться женщина, которая, скорее всего, умрет от рака груди. Это один край спектра. Но ваша жена находится на противоположном. Все шансы за то, что после операции и нескольких сеансов облучения с этой проблемой будет покончено.

Предполагалось, что от такого объяснения нам станет легче. В самом деле, у нас отлегло от сердца; но все время, пока мама лечилась и выздоравливала, меня преследовала мысль о той женщине, которая, скорее всего, умрет. Я не могла забыть, что одновременно с нами какая-то другая семья проживает совсем иную историю.

Разумеется, родные и друзья нас поддерживали. Дамы из церкви приносили маме угощение. Коллеги-учителя подписывали открытки. Ахава, узнав о случившемся, прислала мне короткое письмо:

Сегодня я пошла к Стене Плача и прочла всю Псалтирь за выздоровление твоей мамы. Затем написала ее имя на клочке бумаги и сунула в щель между камнями, вместе со своей просьбой. Рефуа шлема! – полного выздоровления!

Благодарность моя была превыше всего, что можно выразить словами на письме.