– Не следует недооценивать радикализм досократиков и важность их попыток объяснить физический мир. Они стремились понять путем анализа, в буквальном смысле разделяя нечто сложное на его составляющие и демонстрируя, как при объединении или изменении эти составляющие создают все знакомые объекты, которые мы наблюдаем вокруг. И во многом достижения этих мыслителей были довольно впечатляющими. Они не принимали передававшееся из поколения в поколение описание мира, в которое верило большинство их современников, а наблюдали, размышляли, обосновывали и пытались найти лучшие ответы, чем просто «таким мир создали боги». Можно было бы утверждать, что их исследования больше напоминали науку, чем философию. И в этом их триумф и трагедия одновременно. Никто не верит в их удивительные и странные космологии: в барабаны каменных колонн, подвешенные в космосе, диски, плывущие по воде. Парадоксы Зенона по-прежнему тяготят ученых мужей, но сегодня никто из занимающихся спортивной наукой не считает, что можно применить методы, использовавшиеся черепахой, обогнавшей Ахиллеса, для улучшения результатов атлетов. Наука движется вперед, оставляя позади старые теории, но философия на самом деле так никогда не поступает. В философии от старых теорий никогда полностью не отказываются. Возможно, ответы могут не удовлетворять, но вопросы остаются актуальными.
–
– Что на философские вопросы, по-видимому, никогда не получить окончательный ответ? Нет, не думаю, что это хорошо. Но, возможно, и не так уж плохо. И не надо делать большие глаза, приятель. Вопросы философии, возможно, просто не относятся к такого рода вопросам, на которые имеется один-единственный, прямой ответ. А на вопросы, на которые
Современная наука возможна только благодаря мощи математики, которая когда-то сама была разделом философии. Вероятно, самого загадочного из всех досократиков, Пифагора (ок. 570 – ок. 500–490 до н. э.), сейчас вспоминают, в основном, в связи с его математическими теориями, и гораздо реже в связи с его представлениями о переселении душ или о вреде употребления в пищу бобов. Пифагор оказал серьезное влияние на Платона, и над входом в Академию, философскую школу Платона, была надпись: «Негеометр да не войдет»[26]
. И Декарт, и Лейбниц были выдающимися математиками.Поэтому, возможно, философия похожа на психиатрическую больницу: в ней находят приют все умалишенные до тех пор, пока не вылечатся и не покинут ее. Ей не приписывают заслуг в исцелении столь многих людей, потому что они покидают ее, чтобы жить полноценной жизнью.
Монти ничего не сказал, но я почувствовал его презрение к такого рода обоснованию.
А потом я вспомнил о еще одном досократике.
– Большинство околонаучных теорий, которые мы обсуждали, теперь относится к диковинам в истории мысли. Но одна имела продолжение. Демокрит (ок. 460 – ок. 370 до н. э.) был еще одним из греков-ионийцев, которым была свойственна бо́льшая приземленность, чем их более склонным к рассуждениям коллегам из Великой Греции и других мест. Следуя идеям, высказанным его учителем, Левкиппом, Демокрит предположил, что материя состоит из крошечных невидимых частиц, которые движутся в пустоте. Все свойства окружающего нас мира были созданы этими
Демокрит был материалистом, то есть для него атомы и пустота, в которой они двигаются, – это все, что есть. Никакие странные нематериальные субстанции, никакое небесное царство и никакие боги в его Вселенной не допускались. В действительности, как предполагается, Демокрит был первым, кто сказал, что не боги создали людей, а люди – богов.
Несмотря на то что теория Демокрита в некоторых аспектах выглядит очень современной и, несомненно, довольно близка к тому, что наука считает точной картиной реальности, с точки зрения современности это не настоящая научная теория. Демокрит не ставил эксперименты и не проводил тщательную проверку своей гипотезы. Он смотрел на мир и рассуждал.