Как партия народ танцевать учила, как балетмейстеры ей помогали, и что из этого вышло. Культурная история советской танцевальной самодеятельности

Мне думается, что причина моей «амнезии» по поводу той поездки очевидна: я не делился впечатлениями о ней с окружающими, во-первых, потому, что почти не встречался больше с ее участниками; во-вторых, потому, что в школе, где я тогда работал, я себя чувствовал особняком и делиться воспоминаниями не мог или не хотел; в-третьих, потому, что эта поездка для меня неразрывно слилась с неприятными переживаниями, которые из соображений душевного комфорта я постарался вытеснить из памяти. То, что не обсуждается с «референтными персонами», с которыми нас связывают общие воспоминания, как известно, забывается[769].

Итак, я поехал переводчиком гастролирующего самодеятельного коллектива крупного челябинского завода. Это была уже вторая моя поездка в ГДР в качестве переводчика. Тремя годами ранее, летом 1980 года, группа наиболее продвинутых в немецком языке студентов, в которую входил и я, должна была ехать на месячную стажировку в университет имени братьев Гумбольдтов в Восточном Берлине. Поездка не состоялась: из-за летних олимпийских игр Москва оказалась закрытой для проезда. В этот университет я попаду лишь через четверть века — приглашенным профессором…

Несостоявшимся стажерам в качестве компенсации предложили турпоездки в Польшу и Болгарию. Я решил ждать путевки в ГДР. Годом позже моему терпению было воздано сторицей: мне предложили бесплатное место переводчика в туристической группе, отправлявшейся в Восточную Германию. Что называется, не было бы счастья, да несчастье помогло… Так состоялась моя первая зарубежная поездка — своеобразный результат вынужденного решения.

Предложение поехать двумя годами позже переводчиком с самодеятельными гастролерами я получил, наверное, не потому, что имел опыт синхронного перевода, а благодаря поддержке со стороны руководителя гастролирующих хореографов, весьма авторитетного в челябинской танцевальной самодеятельности Владимира Сергеевича. Бывший балетный танцовщик и инспектор челябинского балета, он издавна знал моих родителей и помнил меня с младенчества. Как и многие бывшие балетные артисты, он подрабатывал в самодеятельности, причем весьма успешно: администратор он был превосходный, завод на дорогие костюмы и приглашенных для постановок хореографов не скупился. Участникам, в том числе студентам и преподавателям института культуры, заводской профком доплачивал — это явление идеологи и практики советского самодеятельного художественного творчества не смогли победить, несмотря на все старания.

В этой поездке мне мало что запомнилось. Выступлений на сцене было немного — кажется, всего три, причем одно из них, если не ошибаюсь, в советской военной части (могу путать с поездкой 1981 года). Выступления чередовались с осмотрами достопримечательностей. Моя задача состояла в переводе экскурсий и, первоначально, выступлений конферансье на концертах. С первой я справился, со второй — нет. Однако обо всем по порядку, насколько этот порядок вообще восстановим.

Нас было человек сорок, то есть целый вагон в составе огромного «поезда дружбы» — традиционной в те годы формы туризма в соцстраны[770]

. В группе преобладали хореографы. Небольшую, преимущественно мужскую группу составляли музыканты-«народники»: баянисты, балалаечники, домристы. Поехал кто-то из администрации заводского клуба. Владимира Сергеевича в зарубежную поездку не пустили: неофициально он был невыездным, поскольку ненадежным. Было известно, что он нелегально подторговывал дефицитными товарами — спекулировал, согласно тогдашней советской терминологии. Этот «недостаток» в сочетании с еврейским происхождением и нетрадиционной ориентацией делал его выезд за рубеж более чем проблематичным.

Возглавлял группу заведующий отделом культуры челябинского горисполкома Юрий Михайлович. Он мне явно симпатизировал. Узнав, что я собираюсь делать научную карьеру, он поинтересовался, умею ли я пить, то есть употреблять алкоголь не пьянея. Нет, сделать карьеру у нас невозможно, если пить не умеешь, — таков был его вердикт. Некоторыми полезными практическими советами в этой сфере он со мной тогда поделился, спасибо ему…

Мы ездили по Саксонии и Тюрингии. На большинство экскурсий группа выезжала вместе с другими участниками «поезда дружбы», с которыми проживала в одном отеле. В наш маршрут входили Лейпциг, Галле, Гера, кажется Дрезден (опять могу спутать с первой поездкой). Группа ездила также в Берлин, но без меня: я уговорил руководство не брать меня, так как меня в тот день навестил друг. С двухметровым тюрингцем Берндтом я сдружился в 1981 году, когда тот по линии Свободной немецкой молодежи — аналога советского комсомола — сопровождал нашу группу. Кстати, встреча с ним осталась единственным ярким пятном из воспоминаний о той поездке.