Как партия народ танцевать учила, как балетмейстеры ей помогали, и что из этого вышло. Культурная история советской танцевальной самодеятельности

Георгий Григорьевич… вот я доставлю…эту сюиту, мы выступим — подпишите мне заявление. Я уеду домой. Меня ждут в Магнитке, меня зовут назад, меня ждет еще Поляков![854]

Однако и в дирекции ДК, и в завкоме ЧТЗ ее просили потерпеть. Не укрылось настроение В. И. Бондаревой и от Н. Н. Карташовой.

Когда она увидела, что я оскорблена, они вторую выпустили… афишу, где написано: балетмейстер — не постановщик, балетмейстер — Бондарева Вера Ивановна. «Ну, ты довольна?» [рублей]. «Ну…» (пожимает плечами). Я свою программу репетирую. Я здесь ставлю. Она приходила раз в неделю, отдыхала[855]

.

Несправедливость, якобы устраненная исправлением афиши, по мнению В. И. Бондаревой, сохранялась, нанося ей все новые моральные травмы:

Смешной немножко нюанс. Получаем деньги. Меня кассир зовет, открывает ведомость, подсовывает мне: «Прочитай!» Чтоб никто не видел! Она не подставляет Наталью Николаевну. И я вижу: у Натальи Николаевны — десять тысяч, у Веры Ивановны — сто. Понимаете? У Веры Ивановны — зарплата. Все! Я говорю: «Ну что вы, Александра Николаевна, ну что вы мне подсовываете?» Я, конечно, дома реву. Я не могу никому ничего сказать. Потому что скажут: «Ты завидуешь… ты не доросла до этого, она — величина, ты — ничто! Вот живи и учись!» Ну и вот так вот жила и училась[856].

История танцевальной сюиты «Мастерица на все руки» обнажает страсти, кипевшие под празднично-парадной поверхностью государственного проекта художественной самодеятельности. Сюиту вызвало к жизни, скорее всего, желание прежнего руководителя ансамбля народного танца восстановить пошатнувшийся авторитет, «приручить» нового и перспективного руководителя и балетмейстера. В. И. Бондарева была вынуждена идти на компромисс с потенциальным соперником гораздо большей весовой категории. Договоренность о том, что она — ученица Н. Н. Карташовой, задачу сохранить лицо старого руководителя и укрепить авторитет нового, очевидно, не решала. Редкое стечение благоприятных обстоятельств — начало новой пропагандистской кампании, опыт пропагандистских постановок, поддержка супруга — маститого журналиста, готового словом и делом поддержать любимую жену и практиковавшего и ранее создание для нее сценариев для постановок танцевальных сюит на актуальные темы, будь то кукуруза или космос, наконец, возможность интенсивно использовать опыт и талант молодого, изобретательного и невероятно работоспособного балетмейстера — все это позволило необычайно быстро, за считанные месяцы, в разгар кампании, создать новую сюиту. Вероятно, Н. Н. Карташова делала на нее серьезную ставку, раз пригласила для ее оценки высокую столичную комиссию.

Однако отрицательная оценка сюиты смешала карты режиссера и постановщика. Критика московского балетмейстера была лишь одной из многих причин непродолжительной сценической жизни «Мастерицы на все руки». В. И. Бондарева параллельно с постановкой «химической сюиты» ускоренным темпом успешно готовила собственную программу. Это позволило без образования репертуарных пустот отказаться от неудачной сюиты. Важную роль, видимо, сыграло и отрицательное отношение В. И. Бондаревой к эстетическому хореографическому символу веры Н. Н. Карташовой, воспроизводившему стремительно устаревавший сталинский канон профессионального драмбалета и самодеятельной хореографии. Если экологическое сознание советского человека еще могло мириться с представлением об исключительной пользе химических удобрений и ядохимикатов, то наивный пропагандистский пафос сюиты, перенасыщенный пантомимой, партийными лозунгами и плакатами, рассчитанный на малограмотного зрителя, вызывал в середине 1960-х годов скорее смеховой эффект.