Как партия народ танцевать учила, как балетмейстеры ей помогали, и что из этого вышло. Культурная история советской танцевальной самодеятельности

А вот ее хореографические таланты прорезались совершенно для меня неожиданно. Они обнаружились в Абхазии, куда я на два месяца уехал вдвоем с четырехлетней дочерью. Папы длинноволосых маленьких дочерей, не повторяйте моего опыта: по нескольку раз в день расчесывать волосы, спутанные после морского купания, любимому ребенку — серьезное испытание! Но я проявил тогда верх легкомыслия и рискнул поехать с ней вдвоем, чему способствовало одно утешительное обстоятельство: на пару недель наш отдых по времени и месту совпал с каникулами моей кузины Натальи, которая с мужем Борисом и сыном Павликом отдыхала там же.

Там, в Абхазии, Нине исполнилось пять лет. Мы решили всей компанией отпраздновать это событие в ресторане, куда и отправились с пляжа. Абхазский ресторан времен заката советской эпохи, 1988 года — это непритязательная закусочная с грязными клеенками на столах и унылым меню, несмотря на обилие специй и остроту блюд.

Я очень хорошо помню эту сцену. Маленькая Ниночка была одета в только что подаренные ей малиновый комбинезон и голубые резиновые пляжные туфельки. Около открытого ресторана пришлось какое-то время ждать свободного столика. Было солнечно и жарко, хрипло орала из дряхлых колонок ресторанная музыка. Мы лениво болтали в ожидании «посадочных мест», расслабленные теплым морем и южным солнцем, когда Борис оживленно кивнул куда-то за мою спину: «Посмотри, что она делает!» Я обернулся. Ниночка стояла совершенно одна в середине большой пустой площадки между столами и очень легко и грациозно, по-взрослому, как крошечная дама, двигалась в такт мелодии. Это было чуть-чуть смешно, очень трогательно и невероятно красиво. Я гордился своим чадом!

Той же осенью было решено отдать Нину в вокально-хоровую студию «Мечта». Почему мы решили, что она должна заниматься пением, а не танцами, не помню. Я запомнил наш первый поход на занятие в студию. Взрослым — обычно это были матери и бабушки, я принадлежал к нечастым исключениям — разрешили присутствовать на первом занятии. Руководительница Нининой группы Альбина Владимировна, полноватая дама средних лет в очках, очень внимательная, собранная, волевая, первоначально вызвала у меня не восхищение, которого она, как я вскоре установил, по праву заслуживала, а сочувствие. Я не мог представить, как можно справиться с тремя десятками писклявых маленьких девочек, непрерывно двигающихся, с любопытством вертящих головами, не слышащих руководительницу и друг друга. Я не верил, что у нее что-то получится. Больше нас, взрослых, на занятия не пускали.

А месяца через два Альбина Владимировна пригласила нас на концерт студии. Наши девочки выступали последними. Кажется, они пели «Кукольную колыбельную» Георгия Ладонщикова:

Тихо входит синий вечерВ комнату мою.Спите, куклы-человечки,Баюшки-баю.

Уложу вас всех в кроватку,Песню вам спою.Спите, детки, сладко-сладко,Баюшки-баю.

Понимаете вы сами,Как я устаю.Целый день вожусь я с вами,Баюшки-баю.Уложила, укачала

Кукол всю семью,И сама я задремала,Баюшки-баю.

Я не верил своим ушам: они пели негромко, очень точно, очень слаженно, как говорят в профессиональной среде, очень культурно. Как можно было добиться столь очевидного эффекта за такой короткий срок, я не представляю. Я чуть не плакал от радости и волнения.

Года через два-три Нина оказалась в числе девочек, которых отобрали в вокально-хореографический ансамбль — один из двух упомянутых в интернет-справке. На их первом занятии можно было присутствовать. Альбина Владимировна предложила девочкам свободно подвигаться под музыку и через минуту после начала эксперимента воскликнула: «Посмотрите на Нину! Попробуйте как она!» Нина действительно двигалась как маленькая взрослая, очень уверенно, с большим достоинством, легко, непринужденно, не вихляясь и не выламываясь.

На первом выступлении ансамбля я сидел позади основателя и бессменного руководителя «Мечты» Владимира Александровича. Первым номером была песенка папуасов, четыре исполнительницы совмещали пение с подтанцовкой. Когда они на первых тактах песни характерным африканским ходом в положении так называемого «коллапса» — наклонившись вперед, с оттопыренными попами, на полусогнутых ногах — вышли из обеих кулис, Владимир Александрович наклонился к соседке — бабушке одной из выступавших девочек: «Кто эта девочка — вторая слева?» — «Нина Нарская». «Все понятно! Вся в бабушку!» — удовлетворенно кивнул он. Я наклонился к нему: «Владимир Александрович, но она с ней совсем не занимается». — «А зачем? — возразил он мне. — Какая наследственность!»