Как партия народ танцевать учила, как балетмейстеры ей помогали, и что из этого вышло. Культурная история советской танцевальной самодеятельности

Передовая статья журнала «Клуб» была посвящена речи первого секретаря ЦК ВЛКСМ А. В. Косарева на Х съезде комсомола весной 1936 года. Журнал, специализировавшийся на проблемах клубной работы и художественной самодеятельности, по понятным причинам уделил внимание именно этим сюжетам в речи комсомольского лидера. Созданный в 1918 году в качестве молодежной организации большевистской партии, комсомол преданно следовал партийной политике, в том числе в области культуры, но с поправкой на революционный максимализм и нетерпение в желании приблизить «светлое будущее».

В речи Косарева оба компонента — безоговорочная лояльность и поколенческий максимализм — читаются достаточно ясно. Косарев, с одной стороны, подчеркивал в своем выступлении главную задачу комсомола — подготовку «грамотных, образованных, технически подготовленных специалистов своего дела», которая соответствовала не только уставным целям ВЛКСМ, но и актуальному лозунгу второй пятилетки «Кадры решают все!». Однако, с другой стороны, он сознательно сместил акцент с самодеятельного художественного творчества, ставшего после 1932 года, согласно партийным, государственным и профсоюзным решениям, центральной сферой клубной деятельности, в пользу научных и технических знаний. Знания в области литературы и искусства в иерархии приоритетов оказались второстепенными, в то время как «играм, танцам, физкультуре и художественной самодеятельности» было вообще отказано в статусе видов разумного молодежного времяпрепровождения, сопоставимых с овладением техническими, научными и политическими знаниями.

Определенное пренебрежение к «играм и танцам», скорее всего, можно интерпретировать как отзвук «танцеборства» — борьбы с буржуазными «танцульками» эпохи революции и нэпа, в которой комсомол играл первую скрипку. Не случайно на протяжении 1920-х годов ВЛКСМ с большой симпатией относился к деятельности «синеблузников» и театров рабочей молодежи (ТРАМ). Эти экспериментальные сценические движения были нацелены на отказ от сценической классики в пользу обсуждения актуальных, в рамках официально дозволенного компартией дискурса, проблем советского быта и молодежи. ТРАМы экспериментировали с помощью сценического политического монтажа событий, сцен, стилей, объединенных общей агитационной идеей[175]. В контексте таких эстетических предпочтений комсомолу гораздо проще было развернуться в конце 1920-х годов «лицом к производству» — к задаче переориентировать сценическую самодеятельность на агитацию в пользу индустриализации и коллективизации, чем переориентироваться в 1930-е годы на популяризацию народных песен и танцев. Легкое пренебрежение к ставшим в 1930-е каноническими жанрам художественной самодеятельности, в том числе к «национальной» хореографии, сохранится в представлениях комсомола о приоритетах культурной политики, как мы увидим чуть позже, и в позднем СССР.

Особенно деятельное участие ВЛКСМ принимал в делах художественной самодеятельности в 1950 — 1970-е годы. Со второй половины 1960-х комсомол стал постоянным соорганизатором всесоюзных смотров и фестивалей самодеятельного творчества. Определенный толчок и положительный опыт для более лояльного отношения руководства ВЛКСМ к традиционным жанрам советской самодеятельности, вероятно, были связаны с организацией международных фестивалей молодежи и студентов, которым в СССР предшествовали всесоюзные фестивали советской молодежи. Наиболее известным и значительным по последствиям для молодежной культурной политики можно считать VI Всемирный фестиваль молодежи и студентов, который прошел в Москве летом 1957 года. А перед этим, с сентября 1956 по май 1957 года, по инициативе ЦК ВЛКСМ, ВЦСПС и Министерства культуры СССР состоялся Всесоюзный фестиваль советской молодежи. В юбилейной рубрике «Год за годом», посвященной 50-летию Октябрьской революции, журнал «Клуб и художественная самодеятельность» среди событий 1957 года уделил всемирному молодежному фестивалю особое внимание: