Как сделан «Нос». Стилистический и критический комментарий к повести Н. В. Гоголя

После выхода повести Пушкин оказался одинок в своем мнении о том, что в «Носе» «так много неожиданного, фантастического, веселого, оригинального». Критика почти не заметила публикацию повести. Согласно комментариям Н. Л. Степанова к 14-томному собранию сочинений Гоголя, ее заслонило появление других произведений Гоголя. В 1836 году критики активно высказывались о «Миргороде» и «Арабесках» и обсуждали премьеру «Ревизора». В 1842 году, во время перепечатки повести, их внимание было поглощено только что опубликованными «Мертвыми душами». «Нос» казался им чем-то несерьезным. Н. Л. Степанов комментирует: «Чаще всего „Нос“ зачислялся современной ему критикой в разряд „фарсов“ и „анекдотов“ Гоголя, рассматривая^ не иначе как со всей совокупностью других его произведений. Шевырев в своей статье о „Мертвых душах“ говорит о „Носе“ даже как о неудаче Гоголя» [3:659]. На протяжении двух последующих десятилетий повесть воспринималась в таком же ключе. В 1856 году в «Очерках гоголевского периода русской литературы» Н. Г. Чернышевский писал, что в «Носе» Гоголь просто пересказал «общеизвестный анекдот» [Чернышевский 1947: 15]. В то время, напомним, слово «анекдот» обозначало короткий рассказ, не обязательно смешной, просто занятный.

На исходе XIX века, когда во множестве начали появляться работы о Гоголе и его стиле, «Нос» перестали воспринимать как просто анекдот. В 1890 году поэт-символист и критик И. Ф. Анненский высказал мнение, что в этой повести Гоголь преследует более глубокую художественную цель, а именно – «заставить людей почувствовать окружающую их пошлость» [Анненский 1979:211]. Спустя несколько десятилетий идея о том, что изображение и высмеивание пошлости составляет часть гоголевской эстетики, получила разработку у В. В. Набокова и религиозного философа В. В. Зеньковского.

В другой своей работе, «Проблема гоголевского юмора» (1906), Анненский, проводя параллель между «Носом» и «Портретом», указывал, что обе повести содержат в себе, как он выразился, «юмор творения»:

Гоголь написал две повести: одну он посвятил носу, другую –

глазам. Первая – веселая повесть, вторая – страшная. Если мы поставим рядом две эти эмблемы – телесности

и духовности, – и представим себе фигуру майора Ковалева, покупающего, неизвестно для каких причин, орденскую ленточку, и тень умирающего в безумном бреду Чарткова, – то хотя на минуту почувствуем всю невозможность, всю абсурдность существа, которое соединило в себе нос и глаза, тело и душу… А ведь может быть и то, что здесь проявился высший, но для нас уже не доступный юмор творения, и что мучительная для нас загадка человека как нельзя проще решается в сфере высших категорий бытия [Анненский 1979: 19–20].

Поэтические наблюдения Анненского о гоголевском юморе позволяют отнести «Нос» ко «второму периоду смеха» писателя, когда под влиянием Пушкина Гоголь стал относиться к смеху серьезно.

Первая научная классификация комических приемов Гоголя была предложена И. Е. Мандельштамом в книге «О характере гоголевского стиля» (1902). Гоголевскому юмору исследователь посвятил целую главу, в которой представил классификацию различных типов юмора. Мандельштам описывает два периода в развитии гоголевского юмора и приводит многочисленные примеры из сочинений писателя, однако «Носа» среди них нет.