Как тебя зовут? Азбука любви

Я ушел. Неужели я надеялся найти что-то лучшее? Нежели было так трудно остаться с ней? Нет, просто я не мог забрать её у того, кто когда-то полюбит её по-настоящему. А впрочем, многим нашим поступкам нет объяснения. Мы сами наказываем себя своей глупостью. Моя заключалась в том, что я все поставил на одну карту и проиграл. Думал, что любовь к одной женщине приведет в рай, а получилась виселица с дураком. И хотя с кишками я был также нежен как с сердцем, совокупление для меня было также священно как смерть, в этой партии я проиграл.

И я слонялся по городу, как сбежавший псих. Люди шарахались от меня, как от прокаженного. Моё лицо перекосила гримаса маньяка, глаза горели безумным блеском. Блуждая по коридорам улиц и дворов, я находил особую прелесть в забвении. Так летучий голландец безмолвно пересекает океан, так безумная Грета ищет своего младенца. Город был моим чистилищем, я был в нем бродячей собакой и голодной крысой, бездомным, который видит, как ночами по городу шарит всевидящее око дьявола в поисках того, кто хочет сразиться с ним за любовь.

Улица за улицей, квартал за кварталом проходили сквозь мою печень, пока я не выдохся. Я вдруг понял, что стою у её дома, под её окнами. Увидев в них свет, я заплакал. А внутри у меня рождалась песня, я плакал и пел:

– Спасает не сила и не спасательный круг. Спасает любовь, она приходит как друг. Она приносит свободу на плечах, она гонит смерть, она гонит страх. Когда волны накроют твои города, и имена забудутся навсегда, надежда останется даже тогда, любовь – это голубь, и он летит сюда. И тот, кто не верил, и тот, кто не знал, и тот, кто уже ничего не ждал, поймет даже он последний урок – мир сдохнет без нашей любви, сынок.

Окно светилось в темноте, как маяк. И хотя мой корабль разбился, сам я еще плыл и тонуть не собирался.

Последняя слеза скатилась по щеке, и я понял, если захочу – выживу. Ничто не властно надо мной, пока во мне есть любовь. А если я отступаю, это означает только одно – еще мгновение и я рвану вперед, чтобы с разбега полететь. Reculer pour mieux sauter – отступить, чтобы дальше прыгнуть. Так записано на камне, висевшем на моей шее.

Позволь коснуться твоей мечты, любимая, и ты поймешь – она сбывается.

С

Consummatum est!

(Свершилось!)

Этот день не был похож на те, что я знал раньше. Открывшееся знание было далеким от чужих наставлений. Весь мир изменился и перестал походить на усыпанного бриллиантовой пылью торчка, чьи глаза слезятся от чрезмерной дозы. И если бы еще вчера мир попытался сам себе перебить хребет, то вряд ли бы я позволил ему сделать это без моей помощи.

Сегодня мир заметил мое присутствие. Как ни странно, но теперь меня волновало другое. Невероятное ощущение силы и свершающегося предназначения. Оно приходит не в день совершеннолетия, когда соседские девочки лишают тебя девственности. Это ощущение пространства, изгибающегося под глубиной твоего желания проникнуть в тайну любви и свободы, оно разрывает липкую паутину времени. Коснувшись не только сознания, но и всех окружающих предметов, это желание начинает крошить всё, что стоит на его пути.

– Пойми! – тряс меня за плечи прохожий, которому я предсказал будущее. – Ты проснулся в новой жизни!

– Молодец! – чмокая меня в щеку, восклицала давняя знакомая, к которой я вышел из другого измерения. – Наконец-то ты добился своего!

– Я всегда верил в тебя! – радовался друг, с которым мы разделили чудо преображения. – Теперь мы свободны!

В прошлой жизни я долго не мог снискать признания. Соль и вино, сила и мудрость, не шли мне впрок, мои дома приходили в запустение, моё вино просачивалось в землю, мои женщины лежали в чужих постелях.

Страдания пошли на пользу, я пресытился ими и устал от жизни, в которой был скован своим несовершенством. Теперь я отрывал от своей души, как от плоти, ненужное, отделял плевела от зерен, уходя прочь от того, кто назывался моим именем.

Обрету или потеряю? Этот вопрос перестал калечить меня. Я избавился от него, как от камня, привязанного к ногам и волочившегося вслед по всем дорогам. Я нашел узел, где он завязался в петлю, разрезал удавку и услышал, и увидел всё по-другому.

Очень легко обронит светильник, дарованный жизнью. Проще простого проморгать истину, как бы естественна она не была. Тайна открылась мне, даже скорее не открылась, а просто вошла в меня. Нет знания, очерченного кругом, нет имени не созвучного любви и истине. Никто не распределяет полагающиеся каждому из нас тайны. Это все равно, что сказать: la verite est refusee fux constipes! Истина не доступна для страдающих запором! Путь знания открыт для всех. Хотя он может быть и болезненным, одним он раскроет их сердце, другим превратит голову волшебную тыкву и разобьет её.

Для меня, искавшего ноты счастья, по которым можно сыграть для мира о вечной любви, было очень важно чувствовать и понимать, что в мире стоит за откровениями. Откуда они являются каждому из нас – из нового мира, зовущего нас, или просто запущены бумерангом растревоженного сознания?