Как убедить тех, кого хочется прибить. Правила продуктивного спора без агрессии и перехода на личности

Более того, правительства многих стран уже продемонстрировали, что, если это в их интересах, они способны очень быстро формировать гражданские ассамблеи для конкретных целей. Например, в ответ на протесты «желтых жилетов», выступавших за экономические реформы, президент Франции Эммануэль Макрон в январе 2019 года инициировал масштабные публичные консультации, известные как Le Grand Débat National. Результатом этого двухмесячного процесса стали «два миллиона онлайн-предложений, десять тысяч местных собраний, шестнадцать тысяч книг жалоб и целый ряд гражданских ассамблей»[211]. Безусловно, результаты всех этих экспериментов спорны и неоднозначны, но, согласитесь, было бы глупо сбрасывать со счетов некоторые из самых значимых институциональных реформ демократии за последние сто лет на основании первых попыток и неудач.

Я верил в каждый пункт своего плана, но, репетируя, как буду представлять его другим в качестве комплексного исцеления болезней наших государственных институтов, не мог отделаться от ощущения, что упускаю что-то самое важное.

* * *

Итак, как масштабировать пользу дебатов на все общество? Я чувствовал, что обязан ответить на этот вопрос, поскольку считал, что дебаты сами сталкиваются с серьезными, даже экзистенциальными угрозами. Наблюдая за яростными спорами на публичных площадках, я беспокоился не столько об оскорбленных чувствах их участников, сколько о великом множестве людей, которых подобные зрелища могут вовсе отпугнуть от участия в чем-то подобном. Ведь я с детских лет, всю свою жизнь, помнил момент, когда человек приходит к выводу, что спор просто не заслуживает того, чтобы им заниматься, и лучше всего промолчать и отойти в сторону.

В таком молчании и тишине, безусловно, имелись свои соблазны: они дистанцировали тебя от других людей, обеспечивая безопасность, комфорт и даже чувство превосходства над ними. Однако, как я понял еще ребенком вскоре после переезда в Австралию, решение уходить от обсуждения проблемы означает, что ты не только остаешься в стороне от окружающих, но и отрицаешь собственное «я», которое существует только в общении с миром. А мотивация такого выбора – разочарование, скука, безнадежность – со временем вполне может превратиться в более липкую субстанцию презрения.

С этой точки зрения призывов к лечению структурных основ недомоганий нашего общества явно недостаточно. Да, многие проблемы в нашей общественной и частной жизни имеют институциональное происхождение. Однако разочарование людей в плохом споре – и, соответственно, утрата веры в конструктивные дебаты – способно само по себе спровоцировать разделение общества и его дисфункцию. И никакая, даже самая серьезная и важная, реформа не зацепится, если у политических противников отсутствует воля общаться друг с другом или они не способны это делать. Короче, институциональные реформы могут предшествовать культурным изменениям, но не опережать потребность в них.

И вот однажды, когда я, наверное, в сотый раз ломал над всем этим голову, друг-предприниматель открыл мне еще один секрет масштабирования: «Тут цель не просто в том, чтобы расти и шириться, а в том, чтобы делать это непропорционально, так, чтобы даже незначительное твое действие создавало мощный волновой эффект, – сказал он. – Постепенными мерами тут не обойтись».

В тот момент пазл сложился, и я нашел ответ на мучивший меня вопрос: дебаты не масштабируются. Какая бы мощь в них ни таилась, она зиждется на стихийной магии встречи людей лицом к лицу и один на один. Каждый аргумент, выражающий несогласие, требует внимания на своих условиях. В потоке дискуссии нет архимедова рычага, позволяющего сразу перевернуть весь мир: мы можем только правильно провести этот

конкретный спор, фраза за фразой, предложение за предложением.

Иногда этого достаточно. Хорошие споры порождают новые идеи и укрепляют взаимоотношения между людьми. Образование в этой сфере делает нас менее восприимчивыми к ловким манипуляциям политических оппортунистов. Хотя дебаты воспитали многих великих личностей, главное в них диалог, а не монолог.

Чтобы изменить мир, дебаты должны сначала изменить жизнь тех, кто в них участвует. В этой книге я рассказал вам, как они изменили меня. Они дали мне голос, от которого я отказался. Они научили меня отстаивать свои интересы, отвечать оппонентам, правильно использовать слова, проигрывать с изяществом и выбирать свои сражения. С точки зрения спасения мира это, конечно, мизер, но для меня это решало все.