Как убить свою семью

Подождав еще пять минут, чтобы убедиться, что они ушли, я допила свое отвратительное вино и вышла, обойдя нервную пару, спорившую в дверях, — у жены по щекам текли черные от туши слезы. Девушки на стойке регистрации мило попрощались и даже не удивились, насколько коротким было мое пребывание. Может, многие так заскакивают на секс-вечеринки?

Всю поездку домой на такси я обдумывала любопытные идейки. Каким великодушным человеком был мой дядя — всего за двадцать минут он угостил меня выпивкой и подсказал, как его убить. И кто говорит, что богачи не помогают нуждающимся?

* * *

Я заснула во время массажа, несмотря на сильные руки мастера, а затем долго отмокала в ванне, перечитывая свой потрепанный экземпляр книги «Второй пол», прежде чем побрить ноги и привести волосы в приличный вид. Я начала читать феминистскую литературу в шестнадцать, когда мама Джимми забеспокоилась о том, сколько времени я провожу с ним и его приятелями. Возможно, она думала, что отсутствие женских примеров для подражания может привести меня к комплексам из-за собственных недостатков, с которыми я не смогу справиться. Это было типичное проявление лучших побуждений Софи, но это также показывало, насколько привилегированной она была. Богатая белая женщина, изолированная от реальной дискриминации практически всеми возможными способами, но очень стремящаяся говорить об этом общими фразами, выражавшими возмущение. Латимеры и их друзья были профи в таком — мотали головами по поводу закрытия фермерского магазина на углу, хотя всегда проезжали мимо и закупались в супермаркете; громко говорили о том, чтобы заплатить своей уборщице за больничный на званом обеде, но избавлялись от нее, когда она больше не могла работать по средам.

— Очень жаль, она у нас уже десять лет, но вторник не подходит.

Неужели она думала, я не понимаю отношение мира к женщинам? Я осознала давление системы задолго до того, как вычитала слова «маргинализированный» и «угнетенный». Давление день за днем разрушало мою мать. Ее воспитали строгие родителями с жесткими взглядами на женское поведение (которые отвергли ее, когда она решила жить по-другому), ее красоту превозносили, пока она не увяла; мужчина пользовался ею для развлечения, пока ему не стало скучно. Мари усердно работала на низкооплачиваемой должности, где ее никогда не ценили. Растила ребенка в одиночку, не придавая этому значения.

Но погружение в феминистскую литературу стало откровением, и я всегда буду благодарна Софи за это. Возможно, я проводила слишком много времени с мальчиками, подстраивая свое поведение под них. Без ускоренного курса по произведениям Уолстонкрафт, Де Бовуар и Плат я, возможно, подавила бы первые вспышки ярости, которые чувствовала, попытавшись жить скромно, как меня безмолвно учили с рождения. Но чтение о других разгневанных женщинах сделало меня смелее, позволило подпитывать свой гнев, видеть в нем достойную и праведную вещь. Конечно, я не собираюсь перекладывать на этих женщин ответственность даже за малую часть моих деяний, хотя уверена, у желтой прессы слюнки потекут от «порочного феминистского» нарратива, если моя история когда-нибудь станет достоянием общественности.

Была одна книга, которая заставила меня увидеть злобное возмездие в более позитивном свете, — «Кровавая комната» Анджелы Картер. Софи мне ее не дарила, я сама наткнулась на нее в книжном магазине в Сохо дождливым осенним днем сразу после моего семнадцатилетия. Ее обложка выделялась из остальной массы книг — черные и красные завитки, казалось, дополняли то, что происходило в моей подростковой голове. Я быстро просмотрела краткое описание, отнесла ее на кассу и прочитала на одном дыхании в грязном кафе для туристов на Тоттенхэм-Корт-роуд. Мрачные сказки, в которых женщины строят козни и обманывают, открыли дверь в моем сознании. Я поняла: мы не должны быть маленькими, тихими и слабыми, хорошими и сильными, добродетельными и готовыми принести себя в жертву. Мы могли действовать исподтишка, сами по себе, ведомые желаниями, которые мы не осмеливались озвучивать. Я закончила книгу и вышла на улицу с ощущением новых возможностей. Даже подарила Аннабель экземпляр на следующее Рождество, думая, что нервному ребенку не помешает такая терапия, но Софи поджала губы, наблюдая, как ее дочь разворачивает книгу, и после обеда отвела меня в сторонку, чтобы сказать, что Аннабель слишком чувствительна для таких кровавых историй.

— Грейс, я знаю, ты сильная девочка, но у Белль повышенная тревожность, тебе стоит подумать об этом. Она равняется на тебя, и, очевидно, теперь ей до смерти захочется прочитать эту книгу. Мне придется ее спрятать, пока Белль немного не подрастет. Не могла бы ты заменить ее на Примо Леви[34]? Они изучают Вторую мировую войну в следующем семестре.