Вавилон — как символ бедствий еврейского народа выступает в качестве названия Нововавилонской (Халдейской) империи (626-539 до н.э.), данного по имени его столицы. Поводом к этому послужило завоевание Вавилонским царем Навуходоносором II Иерусалима в 597 и 587 годах до н.э., Причем последнее завоевание сопровождалось разрушением Храма и уводом в плен жителей города, принадлежавших к высшим слоям еврейского общества. Отсюда падение Вавилона, имея в виду Нововавилонское царство, в пророчествах Иеремии (50:1-51:64), написанных еще при первой осаде Иерусалима Навуходоносором в 605 году до н.э., возвещается как победа Бога над Его врагами.
96
Речь идет о теории, выдвинутой в 1843 году Джоном Генри Ньюменом (1801-1890), в то время оксфордским лектором богословия, присоединившимся в 1845 году к Римско-католической церкви и впоследствии (в 1879 году) ставшим кардиналом. Причина ее появления связана с первыми успехами историко-критического изучения христианской догматики (той же новой тюбингенской школой Ф.Х. Баура), выявившей некогерентность (несогласованность) церковного вероучения, сформировавшегося в III—VII веках христианским источникам I—II веков, и прежде всего, НЗ. Суть этой теории сводится к довольно наивной мысли, что сформулированные отцами церкви догматические (т.е. обретшие общеобязательную силу) вероопределения изначально содержатся в Священном Писании, однако свой окончательный вид они получают в процессе развития ввиду исторической необходимости ограждения от еретиков внутренней жизни церкви. В свою очередь для современных христианских богословов из консервативного лагеря98
Апостольские церковные каноны или Апостольский церковный чин1
Цит. по: Евсевий,
2
3
Pines Sh., op. cit. — P. 69, цит. по: Об одной забытой публикации тартуского профессора Александра Васильева. (1975)
102
В настоящее время в духовных школах Московского Патриархата степень магистра богословия по примеру остальной высшей школы в современной России выступает в качестве показателя законченного высшего образования, подобно тому, как в дореволюционных российских университетах и духовных академиях таковой выступала степень кандидата в области той или иной науки. Однако в то время степень магистра требовала защиты солидного научного труда и по своему уровню соответствовала первой докторской степени в немецких университетах. Соответственно, ее обладатель получал право баллотироваться на должность доцента и мог быть удостоен звания экстраординарного профессора. В свою очередь звания ординарного профессора в дореволюционной российской духовной академии мог быть удостоен только доктор богословия (церковной истории или церковного права), защищавший в качестве диссертации уже второй свой солидный научный труд.104
Здесь следует ссылка на 1-ю страницу предисловия к публикации 1883 года митрополита Филофея (Вриения).105
Здесь Карашев ссылается на обзор литературы касательно новооткрытого памятника, предпринятого в 1887 году профессором общей церковной истории Московской духовной академии Алексеем Петровичем Лебедевым (1845-1908). Последний на страницах тогдашнего академического журнала «Прибавления к творениям святых отцов» (книга 1, с. 183 дал.) так излагал наличествовавшие тогда мнения относительно его появления: