Кальде Длинного Солнца

— Зато быки разогреваются при виде ее. Моей, я имею в виду, или Фиалки. Однажды я видела, как один бык чуть не прыгнул на стену, когда Фиалка сняла свое платье, а ведь она не полностью разделась. На ней остался такой бюстгальтер без бретелек, действительно хороший; он приподнимает твои сиськи, и они выглядят так, как будто их только что запихнули туда.

— Нагота, дочь моя, — храбро продолжал Наковальня, — грех не только потому, что она порождает похотливые мысли в слабых людях, но и потому, что часто оказывается причиной жестокого нападения. Хотя, как я полагаю, похотливые мысли — сам по себе грех, однако маленький. С другой стороны, жестокое нападение — огромное зло. Если говорить о похотливых мыслях, то вина лежит на тебе, потому что именно твоя умышленная нагота вызывает их. Но в случае с жестоким нападением вина лежит на том, кто нападает. Он обязан сдерживать себя, и не имеет значения, насколько серьезно его провоцируют. Но я прошу тебя задуматься, дочь моя, действительно ли ты хочешь, чтобы какая-нибудь человеческая душа была отвергнута бессмертными богами.

— Я действительно ненавижу, — решительно сказала Синель, — когда меня бьют по голове.

Обрадованный Наковальня кивнул:

— И это тоже. Ты должна понимать, что мужчины, более склонные к таким нападениям, ни в коем случае не являются самыми благородными из нашего пола. Напротив! И тебя действительно могут убить. Женщин часто убивают таким образом.

— Мне кажется, что ты прав, патера.

— О, конечно, дочь моя. Можешь быть уверенной в этом. Однако, должен сказать, в нашей компании твоя нагота принесет только минимальный вред. Я, во всяком случае, от нее защищен. И солдат, чью жизнь, по милости и с помощью Справедливейшей Фэа

, мне удалось спасти. Капитан нашей лодки…

— Плотва.

— Да, Плотва. Плотва тоже защищен, или почти, насколько я могу понять, благодаря своему преклонному возрасту. Гагарка, которого я считал самой серьезной угрозой твоей безопасности, сейчас — благодаря Божественной Ехидне, которая всегда старается защитить чистоту твоего пола, как и моего сана — так серьезно ранен, что, скорее всего, не решится напасть на тебя или…

— Гагарка? Ему не пришлось бы.

Наковальня опять прочистил горло:

— Я отказываюсь обсуждать эту тему, дочь моя. Думай как хочешь, хотя я всегда предпочитаю свое мнение. Но подумай вот о чем. Нам надо будет войти в Хузгадо, используя пароль, который талос нам дал. Там…

— А, так это то, что мы сделаем, когда вернемся обратно? Мне кажется, я немедленно оденусь, хотя я думала только о том, что надо показать Гагарку врачу и все такое. Я знаю одного очень хорошего. И еще сесть, и чтобы кто-нибудь вымыл тебе ноги, а еще немного пудры, краски и какие-нибудь пристойные духи, и выпить что-нибудь и поесть. Разве ты не голоден, патера? Я умираю от голода.

— Я привык поститься, дочь моя. Вернемся к нашей теме. Мы должны отправиться в Хузгадо, как сообщил нам талос, когда когти Гиеракса уже сомкнулись на нем. А его приказы исходили от Сциллы, так он сам сказал, и я ему верю. Он сказал нам, что Аюнтамьенто должно быть уничтожено, и сама Сцилла подтвердила это в то незабываемое мгновение, когда объявила, что выбрала меня Пролокьютором. Талос указал, что мы должны объявить об ее решении комиссарам, и дал нам пароль, который позволит проникнуть с этой целью в погреб под погребом. Должен признаться, что я не знал, что такой погреб вообще существует, но, предположительно, так оно и есть. Подумай о том, дочь моя, что ты вскоре…

— Фетида, верно? Хотела бы я знать, что он имел в виду, когда говорил это. Работает ли это слово как ключ? Я слышала о таких дверях.

— Древние двери, — сообщил ей Наковальня. — Созданные Великим Пасом в то время, когда он строил виток. Во дворце Пролокьютора есть такая. Я знаю ее пароль, но не могу открыть его тебе.

— Фетида звучит как имя богини. Это действительно так? Я не шибко много знаю о любых богах, за исключением Девяти. И Внешнего. Патера Шелк немного рассказывал о нем.

— Да, верно, — Наковальня зарделся от удовольствия. — В Писаниях, дочь моя, так называется процедура, при помощи которой выбирают нас, авгуров; она описывается в замечательных, хотя и слишком живописных терминах. Там сказано…

На мгновение он замолчал.

— К сожалению, я не могу процитировать весь абзац. Боюсь, я должен пересказать его. Но там написано, что каждый новый год, который приносит Пас, похож на флот. Ты знакома с лодками, дочь моя. В конце концов, ты была на этой жалкой маленькой лодке вместе со мной.

— Конечно.