Калигула. Тень величия

Мессалина даже в самом страшном сне не могла представить себе, что существуют настолько мрачные и зловонные места, как Мамертинская тюрьма. Камера, куда ее грубо кинули, была настолько маленькой, что невозможно было встать в полный рост, узкое решетчатое окошко в потолке пропускало так мало света и летнего тепла, что дикий холод пробирал до костей. В углу было навалено какое-то тряпье, которое издавало настолько омерзительный запах, что девушка сжалась у стены напротив, кутаясь в разорванную столу. Слезы текли по ее нежным щекам, ей еще никогда в жизни не было так страшно.

Мессалина проклинала свою опрометчивость и самонадеянность. Как могла она из любви к Германику пойти на такое? Ее вечная жажда приключений не довела до добра, недаром брат всегда говорил ей, что рано или поздно она поплатится за свою необузданность.

Дверь темницы приоткрылась, и что-то упало к ее ногам. Девушка протянула руку, нащупала в темноте этот предмет, поднесла его к глазам и увидела, что это краюха заплесневелого хлеба. Она брезгливо отбросила ее прочь, но вдруг заметила, что из хлеба выпала записка. Трясущимися пальцами она развернула грязный клочок пергамента и попыталась разобрать буквы. Неожиданно она поняла, что писали кровью, и ее передернуло от ужаса.

«Все отрицай». От кого это послание? Едва ли от Гемелла. Мессалина догадалась, что Германик уже не жилец на этом свете. Кто-то предал их, и Калигула уже знал имена тех, кто покушался на его жизнь. Хоть Макрон и утвержал, что в заговоре настолько мало посвященных, что предать некому, но такой человек все же нашелся. Сейчас Макрон, скорее всего, тоже схвачен вместе с женой, и, вероятно, именно он написал ей эту записку. Ее любимый – единственный, на кого можно свалить всю вину. Цезарь быстро дознается, кто он такой на самом деле, и не оставит его в живых.

Увидятся ли они еще когда-нибудь с Германиком? Девушка зажмурилась, у нее защемило сердце. Но она понимала, что собственная жизнь дороже жизни возлюбленного. Его гибель скоро забудется, а ей очень хочется жить. Да, жить! Сжав кулаки, она вскочила и ударилась головой о низкий потолок.

– Нет! – закричала она в тесную пустоту. – Я буду жить! Я не умру! Скрип двери испугал ее, и она метнулась в угол, к вонючему тряпью, и попыталась зарыться в него.

Чьи-то рывком подняли ее, и она беспомощно затрепыхалась, рыдая и крича.

– Эта готова! – сказал грубый голос. – Похоже, совсем лишилась разума! Потащили ее. Приказано доставить во дворец немедля.

Мессалина попыталась вырваться, но удар по голове лишил ее чувств.