Калигула. Тень величия

– Да свидетельствуют мне боги, – ответил Клавдий, – Фабий Персик был достойным и уважаемым человеком в Риме. Когда ты уезжаешь?

– Немедленно. Ты сам все расскажешь Агриппе. Я давно не виделся с ним, он постоянно где-то пропадает, – в словах юноши прозвучала неприкрытая досада.

– Не волнуйся за него. Теперь вы чаще с ним станете видеться, он присутствует на каждом обеде императора. Но ты должен запомнить несколько рекомендаций, Германик, – твердо сказал Клавдий. – Я там не в чести, так что встречаться с тобой мы будем редко. Ты ведь еще не позабыл, зачем ты в Риме?

– Нет, дядя, – ответил Германик. – Мне хорошо известно, что я имею все права стать цезарем вместо Калигулы. И я намерен добиться цели!

– Тогда слушай меня внимательно. Ты должен сблизиться с его сестрой Ливиллой. У нее сейчас не лучший период в жизни, разлад с мужем погрузил ее в глубокую печаль, и до меня дошли слухи, что она стала злоупотреблять неразбавленным вином. Ты красив, умен, обходителен, недаром Ирод так долго тебя опекал, и, надеюсь, ты успел на него насмотреться. Если ты женишься на Ливилле, это будет твой счастливый шанс занять место в семье Гая Цезаря. Он так и не отпустил от себя Эмилия Лепида, несмотря на смерть Друзиллы, и тот достиг невиданных высот, и будет крепко держаться за свое место. Ходит упорное мнение, что бездетный Калигула может объявить его своим наследником. Так вот! Ты должен опередить Лепида и не дать ему зайти далеко. Эмилий – правнук божественного Августа по линии матери, и возможностей стать следующим цезарем у него больше. К тому времени, когда Калигула умрет, ты уже должен быть членом его семьи, потому что когда мы откроем Риму правду о твоем происхождении, женитьба на сестре императора будет лишь тебе на пользу.

– Но, Клавдий, я люблю другую девушку!

– Любишь – люби! Но дело прежде всего! Когда ты наденешь пурпурный плащ, любая в Риме станет тебе доступна! – сердито ответил Клавдий. – Ты не должен смешивать личные интересы с важными и первостепенными! Иначе незавидная ждет тебя участь, племянник!

Внимая этим доводам, Германик низко склонил голову, соглашаясь, хотя про себя думал, что Ливилла Ливиллой, а благосклонности красавицы Мессалины он все равно добьется в ближайшем будущем.

XX

Ливилла уже неделю не выходила из своих покоев. Ей было страшно оказаться лицом к лицу с насильником, а пожаловаться брату она не решилась. И все из-за вспыльчивой Агриппины, с которой она и так была уже довольно долго в ссоре.

В голове у нее царил страшный сумбур из-за произошедшего, она не могла избавиться от мысли, что ей понравилось, когда Лепид овладел ею, и, может быть, напрасно тогда она убежала. Размер его плоти намного превосходил размер плоти Виниция, и несравненным удовольствием было почувствовать подобную мощь. Ливилла пила вино, много вина, чтобы не думать о том, что ей давно уже пора признаться себе, что она влюбилась в Лепида, влюбилась в тот миг, когда увидела выражение его лица тогда, на пиру, когда Агриппина стояла перед ним на коленях. Столько мужского превосходства отражалось в его победной улыбке, что девушке захотелось, чтобы и ее он так же принудил к подобному безумству. Почему она не такая отчаянная, как ее сестры? Агриппина и Друзилла всегда бросали вызов обществу и, прежде всего, своим мужьям. Друзилла зашла даже слишком далеко, выставив напоказ связь с родным братом.

Мысли Ливиллы путались в пьяном угаре, она ласкала свое тело, даже не понимая иногда, чье лицо она представляет перед собой: Эмилия Лепида или Калигулы? Так не могло долго продолжаться, ей помнилось, как Виниций заходил к ней в кубикулу и зло что-то говорил, но, одурманенная вином, она в краткие моменты просветления не могла припомнить, о чем именно. Он тряс ее за плечи, она слабо отбивалась, и он отшвыривал ее точно тряпичную куклу и уходил, а ей хотелось больше всего на свете, чтобы он повалил ее на ложе и грубо овладел, заставив закричать от боли и наслаждения.

Тяжкий сон сморил ее за полночь, когда она вялой рукой отбросила пустую чашу, убедившись, что кувшин на этот раз слуги не стали наполнять вином. И она не смогла уже ничего потребовать заплетающимся языком, лишь упала на постель и уснула.

Ее разбудило ласковое поглаживание по щеке. С трудом разлепив распухшие веки, она увидела, что над ней склонилась Агриппина.

– Не пора ли прийти в себя, сестричка? Я сменила гнев на милость, узнав, как тяжело ты переживаешь нашу досадную размолвку. Ни к чему мне было так ругать тебя.

Ливилла попыталась пошевелить распухшим языком, но не смогла. Агриппина с ласковой улыбкой протянула ей чашу.

– Вот, глотни! Это поможет снять последствия твоего затяжного пьянства. Ты переполошила своим поведением весь дворец. Наш брат лично отругал меня из-за тебя, а Виниций вне себя от гнева. Ты совсем забросила мужа, он чувствует себя одиноким.

Ливилла с радостью осушила чашу, несмотря на противный травяной вкус, и тут же ее вывернуло буквально наизнанку рядом с кроватью. В ужасе она закричала:

– Ты отравила меня?