Каллокаин

«Я, Лео Калль, сотрудник экспериментального отдела органических ядов и транквилизаторов Химиогорода № 4, должен принести свои извинения. 19 апреля на празднике проводов призывниц молодежного лагеря я совершил грубую оплошность. Поддавшись псевдосостраданию того рода, который предполагает жалость к отдельному индивиду, и квазигероизму, произрастающему из внимания не к светлым и радостным сторонам жизни, а к трагическим и мрачным, я произнес следующую речь. (Речь прилагается, прочесть ее следует с легкой иронической интонацией.) Седьмое Бюро Министерства Пропаганды дало данной речи следующую экспертную оценку: «Тот, кто борется от всего сердца…» и т. д. (Отзыв следует воспроизвести полностью, так как именно он важен в качестве прецедента и предупреждения для всех, кто мыслит и чувствует в подобном направлении.) Таким образом, я приношу извинения за мою достойную сожаления оплошность, полностью и глубочайше разделяю неудовольствие Седьмого Бюро Министерства Пропаганды и чистосердечно соглашаюсь со сделанными им выводами по данному вопросу».

Следующим утром я попросил Линду взглянуть на написанное, и она осталась довольна. В речи не было ни преувеличений, ни следов скрытой иронии, ни искусственного пафоса. Оставалось только переписать текст, отправить по указанному адресу и ждать своей очереди в программе «Час извинений».

Глава пятая

Эксперимент сразу же принял довольно угрожающий оборот. Утром мы первым делом позвонили в полицейское управление узнать, нет ли новостей, а их уже было с избытком. Как минимум девять из десяти мужей и жен успели донести на супругу или супруга. Кто знает, возможно, десятый тоже был на подходе – постановление об аресте в любом случае выписали, и мы рассчитывали увидеть соответствующего индивида в нашей лаборатории через два-три часа.

Перспективы не обнадеживали. Должен признаться, я был слегка удивлен преданностью граждан букве закона и скоростью принятия решений, которую продемонстрировали семьи подопытных, – что, разумеется, было бы отрадно, если бы не касалось эксперимента. Попытку наверняка придется повторить. И прежде чем Государство начнет применять мое открытие, мы наверняка найдем целый ряд убедительных доказательств. Словом, мы запросили новую группу из десяти семейных подопытных, а я воспроизвел небольшую вчерашнюю речь. Все происходило так же, с той лишь разницей, что состав был существенно хуже – двое на костылях, один с полностью перебинтованной головой. Допускаю, что число семейных подопытных само по себе невелико, да и костыли в нашем эксперименте не играют совершенно никакой роли – но тем не менее! Дефицит подопытных становился все заметнее. Нынешних, вне сомнений, использовали на протяжении многих лет, нужно было что-то решать, чтобы не сбавлять темпы исследований. Едва подопытные покинули помещение, я воскликнул:

– Безобразие! Скоро кадры совсем иссякнут! Мы будем экспериментировать над умирающими и душевнобольными! Власти не понимают, что пора пополнить редеющие ряды и начать новую кампанию по образцу той, о которой упоминал первый номер?

– Вам ничто не мешает пожаловаться, – пожал плечами Риссен.

У меня тут же возникла идея. Претензию одного бойца ожидаемо и справедливо никто во внимание не примет. Но можно собрать подписи сотрудников всех городских лабораторий, в которых используются подопытные и констатируется их дефицит. Я решил, что в первый же вечер, когда у меня останутся силы, или даже пожертвовав свободным вечером, я сформулирую обращение, размножу его и разошлю по организациям. Предприимчивость подобного рода невозможно не одобрить, рассуждал я.