Камин-аут (СИ)

Девушку, попавшую в аварию, звали Янке. Пышные иссиня-черные кудри по старой моде уложены в объемную стоячую прическу. Темный, каштановый цвет кожи и глаза необъятной синевы – настолько редкое сочетание в природе, которое можно увидеть всего раз за целую жизнь.

– Здесь сказано, что она уроженка Финляндии… Мы выяснили, кто она. Информации нашлось мало, видимо, кому-то не на руку светить её прошлым.

Сатин понимал, что теперь её лицо будет возникать в памяти всякий раз, как он закроет глаза.

– Она танцевала стриптиз в ночном клубе. Я знаю этот клуб, но мне не доводилось её там видеть. – Лим-Сива забрал у него «права» и тихо вышел, оставив их с Тео вдвоем в тишине.

Минут через пять вернулась медсестра и сняла неудобную трубку. Она велела звонить, если понадобится ослабить боль. Пока женщина делала укол, китаец старательно отводил глаза от бледной руки Сатина. Хоть она и разрешила Тео остаться, он должен был уйти, как только увидит, что больной начал засыпать.

Тео пробыл с ним еще какое-то время, постепенно его шепот стих, лишь измеритель пульса был слышен и трепет жалюзи. Сатин не заметил, как остался в одиночестве, понял это, только когда в комнате сгустились продолговатые тени. Свежий дождливый ветер принес душистую прохладу.

========== Глава IV. Паранойя ==========

Проходя мимо детского сада, Эваллё кинул взгляд через плечо.

Заметив, что парень на него смотрит, дедок тут же отвел взгляд. Сквозь редкие белоснежные волосы проглядывал розовый череп, однако грубая обветренная кожа на лице была смуглого оттенка. Поначалу Эваллё показалось, что у пожилого человека шарообразные глаза просто каких-то сверхъестественных габаритов, но это оказались всего лишь огромного размера круглые очки с толстенными стеклами. Ничем не примечательная образцовая внучка и её любимый дедушка. Заботливо поддерживая старика под локоть, девушка, в васильковой куртке и вязаной шапке, говорила по-русски, но так быстро, что едва ли возможно было разобрать этот поток слов.

Отвернувшись, Эваллё ускорил шаг и завернул в крытый проход, край неба тут же застлал низкий потолок.

Напротив кирпичной проходной, возвышалось двухэтажное здание с геометрическим орнаментом из темно-красной древесины на фоне белых стен. Выйдя на свет, Холовора пересек внутренний двор и, не останавливаясь, чтобы окинуть улицу беглым взглядом, поднялся по лестнице на второй этаж. Дверь за его спиной затворилась с мягким щелчком. Эваллё направился к боковому столику, сбросил сумку на свободное место и сел на соседний стул. В первом часу, как обычно, было многолюдно.

Холовора убрал локти с белоснежной клеенки, снял синие очки и откинулся на спинку стула, покручивая очки за дужку.

В помещении было тепло, с первого этажа слабой струйкой вился табачный дым, вкусно пахло горячими блюдами и выпечкой. Эваллё отвлекся на душистый запах грушевого пирога, – повара немного переборщили с корицей, и не помешало бы добавить щепотку соли в замешанное тесто. Судя по легкому подгорелому запаху, внизу пирог немного поджарился и налился золотисто-коричневой корочкой, так приятно хрустящей на зубах. Стекший за время выпекания сахар затвердел.

Разложить аромат грушевого пирога на составные части для Эваллё не составило труда, точно так же как уловить запахи двенадцати посетителей, сидящих на первом этаже, и резкий голубиный дух с улицы, стоило двери приоткрыться на пару сантиметров. Казалось, можно даже почувствовать, как взъерошенные голуби бродят по лужам во дворе, чей мокрый запах то приближался, то отдалялся. Однако большую часть жизни парень предпочитал блокировать свои способности, для чего нужно было хорошенько сосредоточиться и представить, что всё неважное и мешающее закрывается на замок где-то глубоко внутри. Дар свой Холовора объяснял как следствие долгих медитаций.

После тренировок на ринге просыпался зверский голод, но местные кушанья были ему не по карману. В поисках бумажника Эваллё похлопал себя по одежде, и тут его взгляд привлекли два знакомых лица: по лестнице на второй этаж поднималась та самая пара иностранцев, старик и девушка. Их можно было видеть через восточные окна, напротив которых сидел Эваллё. Вот открылась дверь… Старик указал на ближайший к выходу столик, и девушка выдвинула для него стул. Дед устроился спиной к двери и боком к Эваллё, внучка плюхнулась на стул напротив. Девушка сняла шапку, и по плечам рассыпались прямые светлые волосы, почти до самого пояса. Про себя парень усмехнулся: вряд ли этим двоим достанет денег, чтобы угоститься здесь.

Подошла официантка. Собирался отказаться, но живот предательски заурчал, да и сидеть за пустым столом как минимум странно.

– Пельмени со сметаной, будьте добры. И кофе без сахара, без молока, больше ничего не надо, благодарю, – скороговоркой проговорил парень, боковым зрением отмечая, что девушка посматривает в его сторону.

– Сколько штук?

– Простите, что? – отвлекшись, Эваллё поднял глаза на официантку.

– Ну, пельменей… сколько штук? – пояснила девушка, выжидающе глядя на него.

– Смотря, какие пельмени.