Камо

До Стокгольмского съезда мои финансовые требования удовлетворялись «Никитичем» без всяких задержек, и я, в свою очередь, имел возможность оплачивать счета, укрепляя свое положение и доверие к себе со стороны коммерсантов, с которыми мне приходилось иметь дело. С переходом же ЦК в руки меньшевиков в пересылке денег наступили серьезные перебои. На телеграммы и письма в ЦК я подолгу не получал ответов, просьбы о денежной помощи оставались гласом вопиющего в пустыне. Я протестовал, ругался, указывая, что успех дела зависит от своевременной отправки оружия в спокойную погоду, до наступления осенних штормов в Черном море.

Видя, что делу грозит несомненный крах и что письмами и телеграммами на меньшевистский ЦК не воздействуешь, я вынужден был отправиться в Петербург, где не без труда удалось вырвать от ЦК остаток кавказских денег, оказавшийся уже значительно урезанным. В Болгарию смог вернуться лишь поздней осенью. Благоприятное время было окончательно упущено… Я возлагал надежду главным образом на своих собственных сотрудников по работе, среди которых находился такой испытанный революционер, как Камо. С облегченным сердцем я смотрел с берега на удалявшуюся яхту, и мне мерещилось уже полное осуществление революционного предприятия, над которым я работал 10 месяцев».

Одиннадцатого декабря яхта «Зора» под командованием участника восстания на броненосце «Потемкин» Афанасия Каютина-Каютенко подняла болгарский флаг. Цо-лучила от капитана порта сигнал «добро», вышла в море. Накануне втайне от всех судовой кок Камо поместил в одном из рундуков с продуктами «адскую машину». Для полной уверенности, что яхта ни при каких обстоятельствах не попадет в чужие руки. «Когда не останется пи грана надежды — взрывайте!» — напутствует владелец посреднической конторы своего эксперта.

Произойдет несколько по-другому. Участвовать в скорей трагической гибели «Зоры» Камо не придется. Свою роковую роль исполнят зимние штормы. Через двадцать часов после выхода из Варны близ заброшенного маяка «Игрушка», в местности Лиман Рязань, гигантские волны, те, что принято называть девятым валом, раскололи корпус яхты. Вода хлынула в трюмы, машинное отделение, ворвалась в каюты…

Камо без особого желания — так, в качестве подарка судьбы — получает неограниченную возможность сравнить, где вода более ледяная, где труднее продержаться — в горных потоках, с детства знакомых, или в бушующем, теперь по-настоящему Черном, грязно-черном море. Не минуты — часы. Бесконечно долгие часы. Все-таки опускаться на дно ему еще слишком рано. Подбирают румынские рыбаки, возвращающиеся с лова домой, в Сулину.

После Сулины Констанца. Попытки Камо навербовать нескольких добровольцев из матросов и рыбаков, чтобы с ними отправиться к месту гибели яхты. Вмешательство румынской полиции. Незваного гостя, явившегося чуть ли не из морской пучины, всего лучше определить в тюрьму.

Из Бухареста в Санкт-Петербург донесение тайного агента Гирса: «Приехал из Варны с Литвиновым-Валлахом точка Встречал доктор Раковский у кого и живет наблюдаемый точка Прошу пришлите деньги от октября не получил точка». Как скоро прибыли желаемые деньги — одни догадки. А интервью с директором департамента полиции Трусевичем незамедлительно. Сначала в балканских, затем в европейских газетах. Его превосходительство Максимилиан Иванович любезно сообщил, что на борту «Зоры» было «не менее двух тысяч скорострельных винтовок, 650 тысяч патронов, много ящиков бомб и гранат, значительное количество нелегальной литературы».

Императорское российское правительство заявляет официальный протест Болгарии. Что весьма благоприятно сказывается на участи Камо. Для доказательства полной своей непричастности София нажимает на Македонский комитет, генерал Савов — на Наума Тюфенчиева. Тотчас публикуется официальное сообщение: «Яхта «Зора» и ее груз принадлежат организации македонцев». Им, и больше никому! Сразу отпадают сомнения, мучившие румынские власти. Незнакомец, подобранный рыбаками, есть стопроцентный македонец. Ему следует пожелать всяческой удачи.

Македонец так македонец. Камо охотно соглашается. Лишь бы побыстрее на Кавказ. А там… Обязательно должно удаться. Тогда они с Максимом Максимовичем повторят все заново. Наверстают с лихвой.

10

Среда, тринадцатое июня 1907 года.

Знойное, в дымке утро. Лениво томится разморенный Тифлис. Бьют часы на башне городской управы. Раз, два, три… Денежный транспорт одолевает последний подъем. Теперь только бы миновать Эриванскую площадь.

Впереди, по бокам и позади верховые казаки. С карабинами в руках. На фаэтонах — рядом с кучерами и кассирами — караульные от банка, солдаты. Винтовки заряжены. Пальцы на курках. Полная боевая готовность. С главного почтамта, что на Михайловском проспекте, сегодня перевозят в светло-серый особняк тифлисской конторы Государственного банка сумму побольше обычной. Сразу двести пятьдесят тысяч рублей! Два туго набитых холщовых мешка.