Камо

«…Нам был обеспечен совершенно легальный пункт назначения для закупленного оружия: мы могли давать заводам и складам ордер на вполне открытую отправку товаров в Болгарию. Натолкнулись на некоторые затруднения при транзитном перевозе оружия из Бельгии и Германии через Австрию, но и эти препоны благодаря «любезности» всемирной транспортной конторы Шенкер и К⁰ были легко устранены. Поскольку мы не могли говорить о транзитном характере груза в самой Болгарии, нам пришлось заплатить ввозные пошлины. Я подозреваю, однако, что болгарское казначейство от наших операций не обогатилось и что мнимые пошлины были ценою за любезность самого Тюфенчиева и его высокопоставленных болгарских друзей. Это подозрение у меня возникло, когда я увидел вагоны с оружием в Варне, запломбированные таким образом, как будто груз шел транзитом и болгарской таможней не вскрывался. Я нисколько не жалею об уплаченной мзде, которую Тюфенчиев полностью заслужил.

На две трети задача выполнена. Осталось организовать отправку из Варны. Большим тоннажем болгары не обладают, и те немногие пароходные линии, которые там существовали, наотрез отказались взяться за отправку оружия без легального назначения и за тайную выгрузку в открытом море, рискуя своими пароходами и жизнью команды. Призыв к патриотизму и необходимости оказать содействие союзным по борьбе с Турцией армянам не действовал. Я решил купить собственное суденышко и вызвать для него команду из России, и мне действительно удалось купить в Фиуме за сравнительно умеренную плату в 30 тысяч франков небольшую яхту, сделавшую переход из Америки в Европу и по своей вместительности вполне годную для наших целей. Купил я ее на свое имя, прописавшись в Фиуме по болгарскому паспорту брата Наума Тюфенчиева…

В Варне все было готово для отправки в июле или в августе, и я не сомневаюсь, что все сошло бы благополучно, если бы могли тогда произвести отправку…»

В том и беда, что по обстоятельствам, нисколько не зависящим от посреднической конторы, отправка яхты мучительно затягивается. Положение настолько неопределенное, что владелец конторы вопреки своим правилам держит в неведении эксперта Камо. Ни обещанной телеграммы, ни простой открытки. Никаких вестей после Льежа. Камо тревожится, ругается, клянется, что все бросит к черту. Женится в осточертевшем ему Берлине на белокурой фрейлейн…

В Тиргартене, на Унтер-ден-Линден, на Курфюрстен-дамм назойливо лезут в глаза таблички: «Осторожно, листопад!» Камо воспринимает их весьма своеобразно — как личный упрек, порицание за недостойную медлительность. «Мне зачем напоминаешь «листопад»? Сам знаю — уходят последние дни. Осенью на Черном море волны с хорошую гору. Шторм совсем бешеный…»

Вестей в Берлине по поводу этой самой посреднической конторы дожидается еще начальник заграничной тайной агентуры департамента полиции. Сегодня он удачливее. Приятнейшее послание от провокатора, несущего службу в Лондоне. «Литвинов сейчас тут. У него вышло с ЦК недоразумение. ЦК растратил 40 тысяч рублей и не хочет отдать. Поэтому Литвинов послал двух грузин в ЦК с требованием вернуть деньги, или грузины укокошат кого-нибудь из ЦК. Сами грузины рвут и мечут. Вероятно, что деньги они получат, но пока задержка».

Больше правды, чем выдумки. После Стокгольмского — объединительного — съезда РСДРП делами в ЦК действительно вершат меньшевики. Они имели на съезде большинство. По той простой причине, что царские власти привычно обрушили жесточайшие репрессии на одних большевиков. В столь благоприятных условиях меньшевикам совсем не сложно провести своих делегатов, захватить мандаты. Как всегда, особенно неприлично действуют кавказские меньшевики.

У всей Сибири один голос. У Прибалтики один голос. У кавказских меньшевиков одиннадцать. Кто в состоянии тягаться?!

Название съезду можно дать — объединительный, примирительный. Борьба идей от этого не уменьшится. Только на долю большевиков еще больше препятствий, осложнений, мин, расставленных вроде бы товарищами по партии. Об этом Владимир Ильич — в полный голос в «Обращении к партии делегатов Объединительного съезда, принадлежавших к бывшей фракции «большевиков».

В Кутаисе на губернской объединительной конференции эсдеков меньшевистские звезды первой величины пылко уговаривают делегатов: «В качестве жеста доброй воли вернем правительству двести тысяч рублей, прискорбно захваченных в Квирильском казначействе». Не получается. Так же, как немногим раньше в Тифлисе. Там рабочие отказались вернуть в Арсенал винтовки, добытые в разгар событий пятого года.

Ну а те, кто задает тон в ЦК, самодовольно, шумно, так, чтобы дошло до властей, заявляют: «Мы не бланкисты, не сторонники анархии, не воры, не грабители — нам не нужны боевые дружины. Мы выше этого. Мы отвергаем партизанскую войну!» Отсюда и все препоны, упорно чинимые Литвинову, Камо.

«Я в самом деле не был достаточно предусмотрителен, — винится Литвинов, — чтобы перевести за границу всю доставленную в мое распоряжение кавказскими товарищами сумму, выписывая деньги от ЦК по мере надобности.