Канун трагедии: Сталин и международный кризис. Сентябрь 1939 — июнь 1941 года

В этой связи значительный интерес представляет раздел о британской политике в отношении Прибалтики. В первоначальном варианте некоторые чиновники Foreign Office исходили из реального контроля СССР над Балтийскими странами и занятии части Польши и Румынии. Но признание советского суверенитета над названными территориями могло бы вызвать осложнения с правительствами США и Польши[992].

Варианты британских предложений на основе проекта, Ст. Криппса и замечаний Foreign Office были рассмотрены на заседании британского военного кабинета 15 октября. В ходе дискуссии секретарь по иностранным делам предложил послать копию намеченных предложений британскому послу в Вашингтоне с кратким пояснением. Надо иметь в виду, отмечал он, что США вряд ли пойдут слишком далеко до президентских выборов, которые должны были состояться в начале ноября. «Мы должны найти компромисс между нынешней ситуацией и послевоенной позицией, когда мы имели в виду признание de jure русской агрессии в Восточной Европе». Но, по мнению Foreign Office, в настоящей ситуации можно говорить лишь о признании de facto (во всяком случае до конца войны)[993]

.

В таком виде кабинет согласился послать инструкции Криппсу. В ходе заседания премьер-министр У. Черчилль сказал: «Мы уже признаем de facto советский контроль над Балтийскими странами и частями Польши и Румынии, и я не вижу необходимости сообщать им снова, что мы будем продолжать это делать»[994]. Далее премьер напомнил об идее Криппса временно предложить формулу «de facto sovereignty», распространяя ее и на бывшее Польское государство. По его мнению она должна быть предложена Криппсом лишь как база для консультации после войны. Черчилль выражал опасение, что если в дальнейшем изменить данную формулу, русские сочтут это отходом от прежней позиции. Кроме того, он сообщил, что Сикорский (глава Польского правительства в Лондоне) призывал быть достаточно осторожным в инструкциях Криппсу, в том числе и в употреблении слов о признании de facto[995]

.

Дискуссии на эту тему продолжались в британских политических кругах и в дальнейшем. Так, 30 октября в Foreign Office снова вернулись к проблеме двух формул — «de facto контроль» над Балтийскими странами и частями Польши и Румынии и «de facto sovereignty» на оккупированных территориях, включая бывшее Польское государство. В итоге Криппсу посоветовали в переговорах с Вышинским избегать осложнений, особенно в употреблении слов «бывшее Польское государство»[996].

Этот небольшой эпизод показывает, как сильно влияло на британские политические крути предубеждение в отношении Советского Союза. В ситуации, когда над Англией нависла столь сильная опасность, английское правительство не хотело идти на какие-либо обязывающие заявления, оправдывающие советские действия в отношении Польши и Прибалтики.

Совершенно очевидно, что столь обтекаемые формулы не могли удовлетворить Сталина и служили для него дополнительным аргументом против какого бы то ни было поворота во внешней политике в сторону сближения с Великобританией.

Заинтересованность обеих стран друг в друге была не так велика, чтобы они искали компромисс по этим вопросам, как это было в 1942 г., или готовы были отложить их решение на будущее. Лондон затрагивал вопрос о Прибалтике, Бессарабии и т. п., но свел британские обязательства к признанию de facto власти в них Советского Союза.

Однако для Москвы признание de facto на практике уже существовало, Англия ничего сделать для изменения ситуации не могла. Но неопределенность оставалась, поскольку в заявлении Лондона не было серьезного предложения о возможности хотя бы обсуждения этого вопроса даже при послевоенном урегулировании. В конце были практически мало что значащие обязательства гарантировать нейтралитет Турции и Ирана, поскольку с этими странами у СССР уже были некоторые соглашения. Таким образом, пакет британских обязательств был весьма невелик, и вообще весь этот раздел был составлен весьма обтекаемо и порой двусмысленно.

Послание из Лондона снова поставило перед руководителями в Кремле проблему внешнеполитического выбора. Мы уже отмечали, что Сталин и его окружение ощущали нарастающие с каждым днем трудности в советско-германских отношениях. Эйфория годичной давности уходила в прошлое. Франция была разгромлена. Значительная часть Европы находилась под властью Германии. Гитлер усиливал давление на Балканские страны, в результате чего Румыния и Болгария все более тесно входили в сферу немецкого влияния. В аналогичном положении находилась и Венгрия. Англия отбила первые попытки вторжения со стороны Германии, но ее судьба была еще неясной. Правда, появился новый фактор в лице США (о чем Сталин, как мы помним, говорил на встрече со Ст. Криппсом еще в июле 1940 г.), но до активного подключения США к европейским делам было еще далеко.