Капитализм кризисов и революций

Последовали два десятилетия экономического подъема. Время от времени они прерывались кризисами перепроизводства. Они привлекли внимание Карла Маркса и Фридриха Энгельса, восхищенно и с большой надеждой изучавших экономический бум после потрясений 1847—1850 гг. Подъем не был беспрерывен. Время от времени он прерывался кризисами. Так открывается природа кризисов как порождения перепроизводства, нашедшая отражение в «Капитале» Маркса. Было определено: столкнувшееся с проблемой сбыта производство обновляет свое техническое вооружение (внедряет новые машины и методы работы), снижает себестоимость товаров. Слабые фирмы разоряются, а более сильные расширяют свое присутствие на рыке. Все это происходит в силу внутренних противоречий капиталистической экономики, а не в силу того, что она сталкивается с внешними преградами.

Так, 1850—1860-е гг. могут быть названы «золотым веком» угля и пара и промышленного капитализма в его домонополистической форме. Сооружение железных дорог в этот период идет по всем включенным в товарный обмен областям мира. Новый транспорт связывает рынки, одновременно делая выгодным создание предприятий там, где ранее это не имело смысла из-за удаленности от покупателя продукции. Соединенные Штаты постепенно становятся новым лидером мировой экономики, поскольку иммигранты получают землю на новых территориях, куда прокладывается железная дорога, а протекционистская политика стимулирует рост промышленности. Все это происходит по итогам гражданской войны 1861—1865 гг., где промышленный Север разгромил аграрно-рабовладельческий проанглийский Юг. Растущая армия наемных рабочих потребляет продукты фермерских хозяйств, пока не надуваются сильнее обычного пузыри железнодорожных компаний. Этому немало помогают английские капиталы, инвестируемые в США, куда стало не так просто с выгодой поставлять продукты английских фабрик. К этому моменту, начиная с 1850-х гг., британцы активно вывозили машины.

Машиностроение, возникшее как отрасль промышленности за два десятилетия до этого, обеспечило британской экономике рост. Расширение применения машин во всем мире означало для Англии новые заказы, но не бескризисное развитие. В эту эпоху мировые торгово-промышленные кризисы начинались и заканчивались в Великобритании как центральной для мировой экономики стране.

Кризисы совершенствовали индустрию, сельское хозяйство, финансы и торговлю. Они подготовляли приход монополистического капитализма. Однако «наступил поворот», как выразился Энгельс относительно кризиса 1873—1878 (1880) гг., оказавшегося необычайно тяжелым. Вопреки расчетам классиков марксизма промышленный спад не имел места в 1878 или 1879 г., как этого следовало ожидать. Периодичность словно бы нарушилась. Ситуацию с 1876 г. Энгельс характеризует как хронический застой. Это была депрессия, сравнимая в то время разве что с депрессией, порожденной кризисом 1847—1849 гг.^[57]

Ни Маркс, ни Энгельс не обнаружили любопытной аналогии. Ускользнула от них и другая интересная деталь: после спада и застоя 1873—1878 гг. продолжительность циклов вновь изменилась. Однако спустя чуть более 20 лет последовал новый особо тяжелый кризис — то был кризис 1899—1904 гг. Кризис же 1870-х гг. был преодолен за счет открытия новых рынков, а точнее, новой колониальной экспансии, направленной в первую очередь в Африку. Регион этот был богат природными ресурсами, обладал рабочей силой, которую можно было не без насилия включить в аграрное и иное производство. Африка также давала европейцам возможность построить новые порты, мосты и железные дороги, а также разбить плантации и фермы. Переселенцы и осваивающие колонии фирмы создали спрос на европейские товары. Коренное же население зачастую пришлось принуждать к рынку или втягивать в него опосредовано, через племенную знать.

К концу XIX в. капитализм не только стал монополистическим, но он также включил в свою систему практически все уголки мира. Первой монополистической фазой капитализма можно считать понижательную волну 1880—1899 гг. Характерно, что первые монополии возникли в тяжелой, а не в легкой промышленности.

Было бы ошибкой полагать, что поворотный кризис 1870-х гг. был преодолен без технологической революции. Она касалась необычайно важного материала — стали. Ее производство стало возможно в невиданных объемах, что сыграло огромную роль в новой колониальной экспансии. Уже не деревянные, а стальные пароходы направились из Европы к берегам Африки. Посетив Гамбург в эту эпоху стальных океанских кораблей и увидев их, Отто фон Бисмарк произнес: «Да, это другой мир, новый мир…»^[58].