Капитан

А это был стол, полностью накрытый на четыре персоны: посредине возвышался восхитительный пирог с поджаристой корочкой в окружении паштетов, салатов и разнообразной дичи. Сию пленительную картину довершала целая батарея внушительного вида бутылок.

— Нет никакого сомнения, — сказал себе Капестан, — что здесь ожидают принца. Впрочем, я ведь уже решил сыграть эту роль. Добавлю, что аппетиту моему мог бы позавидовать и сам король. Стол накрыт не для меня. Но раз никто не уделил ему должного внимания… к тому же, я займу лишь одно место из четырех. Гм, начнем, пожалуй, с пирога.

И шевалье вонзил нож в пирог, аккуратно разделив его на четыре равные части, затем воздал должное гусю, но съел лишь четверть, а из восьми бутылок осушил только две. К двум часам ночи жизнь казалась шевалье прекрасной… Весело напевая, он поднялся из-за стола и подошел к камину, возле которого лежала длинная шпага. Дивный сон продолжался: Капестан с улыбкой прицепил шпагу к поясу. Однако тут же в третий раз воскликнул, вытаращив глаза:

— О! О! О! Что это?

Это был увесистый кошелек. Капестан высыпал на стол содержимое мешочка: в нем оказалось двести пистолей. На каминной доске стояла чернильница и лежал лист бумаги. Отсчитав пятьдесят пистолей, Капестан сунул их в карман, а потом, взяв перо, написал на листке следующее:

«Я, Адемар де Тремазан, шевалье де Капестан, благодарю от всего сердца хозяйку этого замка, уведомляя ее, что позаимствовал:

1) один из костюмов;

2) превосходный обед;

3) пятьдесят пистолей.

За костюм обязуюсь вернуть десять подобных, как только разбогатею; за обед расплачусь букетом лучших цветов; за пятьдесят пистолей выплачу двадцать пять дублонов; за гостеприимство прошу таинственную даму принять в дар мою жизнь…»

Подписав этот вексель, Капестан совершенно успокоился и, замерев перед зеркалом, стал не без удовольствия разглядывать собственное отражение. Но внезапно юноша вздрогнул и уставился расширенными от ужаса глазами в зеркальное стекло, где появилась еще одна фигура… Это была женщина… с головы до ног одетая в белое… с мертвенно-бледным лицом… с кровавым пятном на груди!

Привидение устремило на шевалье пристальный взор, в котором, казалось, не было ничего человеческого!

Застыв от изумления, юноша всматривался в неподвижную белую фигуру с красным пятном на груди, бормоча еле слышно:

— Белая дама! Именно о ней говорила хозяйка постоялого двора… Я в доме призраков… Надо скорее прочитать молитву!

Но это было легче сказать, чем сделать. Капестану удалось вспомнить только первые слова:

— Отче наш, иже еси… где же, черт возьми? Ах да, на небеси!

Шевалье едва устоял на ногах, услышав громкий смех за своей спиной, и, обернувшись, увидел, что женщина с раной в груди держится за стену, чтобы не упасть на пол от хохота. Возможно, она доживала последние минуты — но при этом безудержно смеялась!

— Мадам, — произнес Капестан, утирая холодный пот, — простите мне невольную слабость… я ведь обязан был помочь вам!

С этими словами он подхватил незнакомку на руки и отнес ее к креслу.

— Вы ранены? — продолжал он. — Это вы звали на помощь? Скажите, что я могу сде…

— Карл уехал, — прошептала дама. — Прощай, жизнь! Прощай, молодость!

Юноша смотрел на женщину в полном замешательстве. Только сейчас он заметил безумный блеск в ее изумительных синих глазах. У белой дамы были прекрасные серебристые локоны, но обрамленное ими лицо несло на себе печать возраста — ей было никак не меньше тридцати лет…

— А она! — в отчаянии воскликнула незнакомка. — Они похитили ее у меня! О! Кто бы вы ни были, спешите к ней на помощь! Спасите ее!

— О ком вы говорите? — вскричал Капестан в сильном волнении. — Кто это — «она»? Кого надо спасать? Что случилось?

— Кто я? — спросила она нежным мелодичным голосом. — Меня зовут Виолетта… Разве вы не знаете историю бедной маленькой Виолетты?.. Ее любил некогда… очень давно… один человек, которого она обожала… А известно ли вам, что он был сыном короля? Тогда правил добрый государь Генрих III, дядя моего возлюбленного. О, как давно это было!.. Теперь все кончено! Карл меня больше не любит…

В голосе ее звучала бесконечная грустная нежность.

— Мадам, — произнес Капестан с почтительным поклоном, — вы, должно быть, перенесли такие муки, что всякое утешение будет напрасным, но все же…

— Тише! — прервала его Виолетта.

— Молю вас, мадам… — снова заговорил шевалье.

— Ведь это карлик? — не обращая внимания на слова юноши прошептала женщина. — Колдун из Орлеана… Ведь это он открывает окно?

Она стала напряженно прислушиваться, а затем воскликнула:

— Нет, нет, доченька! Они не посмеют! О! Вот они поднимаются! Ко мне, Карл! Нашу дочь убивают! Нашу девочку!