Император сказал еще не все. Он продолжал развивать свою мысль: «Некоторые являются сторонниками решающей битвы, которая должна состояться на земле нашей родины. Однако на основании полученного в прошлом опыта можно смело сказать, что между планами сражения и его результатами всегда наблюдались большие расхождения. В случае если Япония начнет решающую битву на нашей земле, с помощью чего возможно дать отпор врагу? Что тогда может статься с Японией? Я не желаю, чтобы народ продолжал страдать. Я не желаю также дальнейшего разрушения нашей культуры, не хочу продолжения несчастий для народов мира».
Император на мгновение замолк, пытаясь справиться с волнением. «Я опасаюсь, что, оказавшись в ситуации, как эта, японский народ обречен раз и навсегда. Но чтобы обеспечить Японии будущее, я хочу, чтобы большинство нашего народа выжило и продолжило жить в этом будущем». Послышались еле сдерживаемые рыдания. Даже наиболее стоические слушатели не скрывали своих слез. Хирохито дотронулся руками в перчатках до очков, незаметно смахнул слезу со щеки.
«Я с глубокой болью думаю о тех людях, которые преданно служили мне, — о солдатах и моряках, которые были убиты или ранены на чужбине, о нуждающихся семьях, потерявших все свое состояние. О людях, которые заплатили за это своими жизнями. Конечно, сама мысль о необходимости разоружить храбрую и верную армию для меня непереносима. В равной степени невозможно представить, что те, кто преданно служил мне, будут считаться военными преступниками. Но ради блага страны придется пойти и на это. Для того чтобы помочь людям и поддержать их в беде, мы должны приложить небывалые усилия. Когда я вспоминаю о силе духа моего царственного предка императора Мэйдзи во время Тройственной интервенции, я едва сдерживаю себя».
Голос императора слегка пресекся: «Все вы, как я вижу, выражаете беспокойство о моей участи. Но совершенно не важно, что будет со мной. Я полон решимости, как я уже заявлял, немедленно положить конец войне. По этой причине я поддерживаю предложение министра иностранных дел».
Таково было окончательное решение. Он выслушал все аргументы. Военные предпочитали смерть позору Японии. Хирохито, Божественный Правитель великой Японской империи, выбрал бесчестье в качестве цены за жизнь своих соотечественников и сохранение Японии. Империя была воплощением 26-вековых традиций и здравого смысла, и какую альтернативу мог предложить император, если речь шла о спасении народа, создателя этих самых традиций, который призван был их продолжить? Этой речью императора, самой продолжительной за всю его жизнь, завершилась конференция, а также, как полагали, эпоха и, вероятно, война.
Но, конечно, это было не совсем так. Заявление Хирохито в юридическом отношении было официальным заключением Высшего совета по руководству войной, представленным на рассмотрение Императорской конференции. Однако эта конференция не имела юридического права решать будущее страны. Такое право имело только правительство. Император мог рекомендовать что-либо Императорской конференции, а та, в свою очередь, могла выдвинуть предложение правительству. Приняв какой-либо законодательный акт, кабинет сообщал об этом императору и просил его санкции, чтобы он мог обрести законность.
В этот момент премьер Судзуки (который, несмотря на глухоту, не пропустил ни слова из сказанного) поднялся с кресла и обратился к участникам конференции. «Император выразил свое мнение, — произнес он хрипловатым голосом. — Заседание закончено», — быстро продолжил он, повернувшись к императору. Такое решительное поведение Судзуки было удивительным.
Было половина третьего ночи 10 августа. Спокойствие вернулось к императору. Его лицо снова напоминало маску театра
Вместе с Судзуки уходил с конференции его незаменимый помощник Сакомидзу. Конференция потрясла секретаря. Он еще не решил для себя, было ли принятое решение благом для Японии, он все еще колебался. Но в конце концов ему удалось убедить себя, что император не мог ошибаться.
Его размышления были прерваны, когда он и премьер вошли в вестибюль. Генерал-лейтенант Ёсидзуми, начальник Бюро военных дел, подошел к адмиралу и загородил ему дорогу. В его голосе послышалась враждебность, когда он обвинил Судзуки: «Значит, вы солгали нам, господин премьер-министр?»
Судзуки застигли врасплох. Прежде чем он смог ответить, военный министр Анами встал между ними, стараясь отвести Ёсидзуми в сторону. В надежде успокоить взволнованного офицера, Анами произнес: «Будьте добры, успокойтесь. Я понимаю вас, Ёсидзуми». Премьер устремился вместе с Сакомидзу к выходу, сел в ожидавший его лимузин и уехал в свою резиденцию. Секретарь кабинета немедленно начал оповещать министров о чрезвычайном заседании правительства, чтобы воплотить в жизнь волю императора.