Капкан для Александра Сергеевича Пушкина

На этот раз медлительная государственная машина сработала молниеносно. Буквально через день Пушкин удостоился аудиенции царя.

Николай Павлович коротко кивнул головой, когда Пушкин, в сопровождении Бенкендорфа, вошел в его кабинет.

Царь бросил на него холодный взгляд и предложил присесть. Император уже был осведомлен о содержании «диплома» из докладов Бенкендорфа и графа Нессельроде. Он даже рассмеялся этой, по его выражению, «шутке», но скорее от досады, чем от «забавного» смысла «пашквиля». В «дипломе» явно затрагивалась честь самого Николая. Царь боялся возможного громкого скандала. И его опасения начали оправдываться, когда Бенкендорф показал ему новое письмо от Пушкина. Вот почему так молниеносно был принят поэт царем.

Неожиданно для себя царь оказался в затруднении, с чего начать разговор.

Николай Павлович посмотрел на Бенкендорфа, как бы обращаясь за подсказкой, а потом начал говорит о «дипломе», искренне возмущаясь его содержанием. Царь стал заверять Пушкина, что автор «пашквиля» обязательно будет найден и примерно наказан.

Царь, найдя нить разговора, почувствовал себя более уверенно. Да, он так же разгневан, как и Пушкин, однако не разделяет уверенности поэта в том, что автором может быть иностранный дипломат: вряд ли он стал бы по такому поводу рисковать своей карьерой (прозорлив был царь!). Впрочем, если Пушкин окажется прав, то Геккерена будут ждать большие неприятности.

Пушкин молчал, ожидая конца царского монолога.

А царь все говорил. Теперь о том, что если клеветники обрушились на семью Пушкина, то он будет их первым и главным защитником…

Царь умолк почти на полуслове. Не слишком ли он много уделяет внимания этому Пушкину. Похоже, он даже не собирается его благодарить за те обещания, данные его величеством.

Но Пушкин ответил. Коротко поблагодарив царя за оказанное внимание, он подчеркнул, что не желает мщения или суда и не намерен давать какие-либо доказательства вины барона Геккерена.

– Ваше высочество, в моих действиях я руководствовался и буду руководствоваться в дальнейшем одной мыслью: я не допущу, чтобы имя моей жены было соединенным с именем кого бы то ни было, – сказал Пушкин, заканчивая свою речь.

Царь одобрительно покачал головой:

– Я разделяю твои мысли.

Это вырвалось у царя как-то само собой.

Похоже, цель аудиенции, которую ставил перед собой царь, становилась недосягаемой. Ему хотелось усыпить бдительность ревнивого Пушкина, своими обещаниями связать ему руки. Но его камер-юнкер даже в кабинете царя упрямо заявил, что не потерпит никого рядом со своей женой.

Это начало раздражать царя. Сидит рядом Бенкендорф, может, моргнуть ему одним глазом, чтобы усмирить этого гордеца где-нибудь в Сибири, в рудниках. И исчезнет навеки это жалкий камер-юнкер, нищий и разоренный человек с его ядовитым пером.

Император усмиряет свой гнев.

– Положись на меня, Пушкин, будут приняты все меры. Но дай мне слово, что без моего ведома ты ничего предпринимать не будешь…

На том и расстался Пушкин с царем.

Царь был расстроен итогом разговора.

– Вот и попробуй сладить с таким, сказал Николай Павлович, как будто жалуясь Бенкендорфу.

– Другим он не будет, ваше величество. Как известно, горбатого только могила исправит, – ответил шеф жандармов.

– И все же надобно найти мерзавца, который написал этот диплом. Изрядная, скажу тебе, мерзость… Да, вот еще что… Отправь от моего имени короткое письмо госпоже Пушкиной. Запиши мои мысли… Желаю сделать приятное ей и Пушкину… да-да, и Пушкину… Ведь долг платежом красен, не так ли, Александр Христофорович? – сказал царь, уже улыбаясь…

– Звали, Александр Сергеевич?

Это пришел господин Шишкин. Он, было, начал поздравлять поэта с новосельем, но Пушкин сразу перевел речь к делу. Нужны деньги, и он предлагает в заклад еще одну шаль Натальи Николаевны.

«И всего-то», – хотел сказать Шишкин, но вовремя одумался. Чего доброго, хозяин может и выгнать в три шеи, тогда и этого не урвать.

Пушкин объяснил, что ему срочно понадобились небольшие деньги, поэтому побеспокоил господина Шишкина.

Оформив залог, шаль исчезла, а вместо нее на столе остались лежать 1250 рублей. Теперь можно было кое-что уплатить по счетам, отдать жалованье прислуге, т. е. залатать самые малые пробоины в бюджете семьи. А еще ведь нужны деньги Натали на предсвадебные расходы…

Характер Натальи Николаевны больше всего походил на характер деда ее, Афанасия Николаевича. Беда только в том, что ей не достались его миллионы. Что ей до той несчастной тысячи рублей, которую муж выторговал у ростовщика за ее же шаль. С ней не появишься у госпожи Синхлер или у ювелира…

Александра Сергеевича привлек шум, который раздался в гостиной. Заинтересовавшись, он вышел из кабинета.

– Что тут у вас случилось, шум такой подняли? – спросил, войдя в гостиную.

– Поздравляем друг друга и вас, Александр Сергеевич, с монаршей милостью, радостно ответил Дмитрий Николаевич Гончаров. – Извольте и вы прочитать всемилостивейшие слова императора, обращенные к вам и к Таше по случаю свадьбы Екатерины.

Пушкин взял письмо, подписанное Бенкендорфом, и прочитал: