Капкан для Александра Сергеевича Пушкина

– Да, думаю, что это будет для вас лучше, чем находиться здесь, в пораженной чумой турецкой земле.

– Как турецкой? – удивился Пушкин. – Ведь теперь она наша.

Паскевич криво усмехнулся.

– После нас, воинов, приходят дипломаты… И они обыкновенно обрезают лишнее… Ну, да это дело дипломатов. А вам скажу, что я разрешил ваш приезд в действующую армию на свой страх и риск. Я пока еще не знаю, как к этому отнесется государь… Но оправданием мне послужат, конечно, ваши новые поэмы… такие как, например, «Полтава».

– Я думаю, граф, что напишу что-нибудь гораздо лучше…

– Я надеюсь… А в воспоминание о том, что вы здесь видели, я хотел бы подарить вам вот эту саблю!

Паскевич снял со стены одну из сабель и вручил ее Пушкину.

Чрезвычайно обрадованный, Пушкин быстро говорит: – Благодарю, граф. Это самый лучший подарок, о котором я мог бы мечтать!.. Сегодня же, как только получу подорожную, отправлюсь в Тифлис.

Когда Пушкин вышел из кабинета, Паскевич обратился к адъютанту:

– Вот ведь и умный человек, но, признаюсь, я буду очень рад, когда он, наконец, уедет. Уж больно горяч! Не дай бог, что с ним случится, буду карать себя до самой смерти… Скажите, пожалуйста, чтобы подорожную и все бумаги ему выправили сегодня же!..

Но истинной причиной отъезда Пушкина было другое, о чем он сам признавался: «Ужасно мне надоело вечное хождение на помочах этих опекунов, дядек; мне крайне было жаль расстаться с моими друзьями, но я вынужден был покинуть их. Паскевич надоел мне своими любезностями; я хотел воспеть героические подвиги наших молодцев-кавказцев, это славная часть нашей родной эпопеи, но он не понял меня и старался выпроводить из армии…»

Пребыванием Пушкина на Кавказе серьезно заинтересовалась власть. Шеф жандармов, А. Х. Бенкендорф, направляет царю донос: «…Надо его спросить, кто ему дозволил отправиться в Эрзерум, во-первых, потому, что это вне наших границ, во-вторых, он забыл, что должен сообщать мне о каждом своем путешествии. Из этого выйдет, что после первого же случая ему будет назначено место пребывания».

Пушкина крепко держал своими челюстями капкан царских «милостей». Немедленно царь распорядился узнать, кто посмел без его ведома разрешить Пушкину быть в действующей армии при взятии Арзрума…

Обратный путь занял довольно много времени и не обошелся без приключений. При пересечении границы России Пушкин провел несколько дней в противочумном карантине, обязательном, для всех, кто возвращался с турецкой территории.

Прибыв в Тифлис на обратном пути, Пушкин посещает могилу Грибоедова и его вдову, встречается с Н. Н. Роев-ским-младшим, снабдившим его деньгами и ящиком рейнвейна.

Выехав из Тифлиса, по дороге он нагоняет Р. И. Дорохова, и дальше они едут вместе.

Прибыв во Владикавказ, Пушкин находит здесь М. И. Пущина. Он уговаривает Пущина ехать вместе и захватить с собой Дорохова, несмотря на его необузданный нрав. Пущин соглашается, но при условии вести себя прилично, ни с кем не драться и в карты не играть. Об этом и был заключен договор. Для скрепления договора, как нельзя кстати, оказался ящик рейнвейна, подаренного Раевским.

В середине августа друзья приезжают в Пятигорск. Здесь Пушкин и Дорохов нарушают запрет на игру в карты. Одним из партнеров их был офицер Астафьев, которому Пушкин проиграл все свои деньги.

Из Пятигорска они переезжают в Кисловодск продувшимися до копейки. Вели здесь жизнь разгульную, по вечерам играли в карты. Пушкина уговорили полечиться кислыми ваннами, которых он принял в количестве 19.

В начале сентября Пушкин уже в Горячеводске, где ему выдают подорожную: «От Горячих вод до Георгиевска господину чиновнику 10-го класса от казачьих постов, по тракту состоящих давать в конвой по два конно-вооруженных казака без малейшего задержания…» Перед отъездом М. И. Пущин снабжает его деньгами, которые он по пути все и проиграл.

Наконец, 20 сентября Пушкин возвращается в Москву и останавливается, согласно рапорту полицеймейстера Миллера, «…в доме Обера гостинице “Англия”, и за ним учрежден секретный надзор».

В тот же день Пушкин у Гончаровых. Семья сидела за чаепитием. Вдруг из открытой двери в столовую влетает калоша Пушкина, который торопится раздеться.