Капкан для Александра Сергеевича Пушкина

– Этап подозрений пройден, конечно… Об этом я тебе не говорил, а вот теперь… Какая грязь! Дичь! Тяжело…

– Но все-таки, с кем она тебе изменяет?

– Нет! Оставь, оставь! Разве можно? Не все ли равно, с кем? Грязь, грязь! Поверь, я совершенно выбит из колеи!

Пушкин налил ему вина.

– Выпьем… за то, чтобы все, о чем ты говорил сейчас, оказалось дичью, а твоя Соня – безупречной женой!

Дельвиг горько качает головой.

– Это уже звучит как явная нелепость! Что же, давай выпьем за нелепость.

– Друг мой Дельвиг! Нелепость уже в том, что мы влюбляемся в женщин, как в какой-то небожитель. А она зачастую просто мерзость и дрянь!.. Знаешь, – меняя тему, продолжил Пушкин, – я в январе просился у царя за границу или даже чтобы в Китай пустили с русской миссией… Из Китая можно было бы вырваться куда угодно, только бы вырваться из милого отечества, где черт меня угораздил родиться с умом и талантом!

– Бенкендорф отказал, конечно?

– Еще бы не отказал! Они с царем до сих пор еще за Арзрум на меня дуются: как смел я просить разрешения на посещение действующей армии у Паскевича, а не у царя, без воли которого в России и общественного нужника построить не смеют…

Дельвиг рассеянно слушает и бормочет:

– Я все-таки не теряю надежды, что Сонинька… Как же так, подумай? Ведь пять лет вместе! Не мало! Литературный труд… Ведь она мечтала о нем, когда была девицей. Я доставал ей книги, она много читала… И вот… Вот что из этого вышло!

– А что, если нам с тобой, Дельвиг, тряхнуть стариной и поехать к девкам? – вдруг предложил Пушкин. – Это лучшее лекарство от наших болезней!

– Ну, что ты, что ты! С ума сошел! – пугается Дельвиг.

– Вот тебе на! Чем же это плохо? Махнем к нашей знакомой, к Софье Астафьевне! У нее целый цветник девиц.

– Ты – другое дело, ты – холост, а я… Мне не хочется никуда отсюда, мне здесь хорошо…

– Да, Дельвиг, женщина – это всегда еще и загадка… – вспоминая что-то, сказал в задумчивости Пушкин. – Кстати, знаешь, как Вяземский сострил насчет Приютина, имения Олениных? «Или тебя Оленины не хотят уже приютить в своем Приютине?» Но от Олениной, между нами говоря, я отказался сам! Я только разыграл комедию, будто мне отказали: надо было пощадить девическую репутацию. Вот почему вышло так, что и Оленины говорят: «Мы отказали Пушкину!», и Пушкин говорит: «Да, мне действительно отказали!» Черт с ними! Мне-то что? Не мне замуж выходить, а ей! Если честно признаться, на меня тогда напал страх, как только я увидел, что и она согласна, и все они согласны… Нет, как хочешь, но разве можно променять свободу на какие-нибудь кисейные тряпки и мокрые пеленки? Представь, друг, что ты опять свободен, и едем к девкам!

Пушкин обнимает Дельвига и хочет стащить его с дивана. – Как хочешь, а я не поеду!

– А что же ты намерен делать?

– Буду здесь сидеть, пока ты меня не прогонишь…

В дверь постучали, и это сердит Пушкина.

– Какой там еще черт? Вот уж некстати!

Но он встает и идет к двери, открывает ее и видит своего знакомого по Москве Лужина.

– Господин Лужин из Москвы, – представляет он гостя Дельвигу. – А это Дельвиг… барон Дельвиг, поэт и мой друг.

Лужин и Дельвиг подают друг другу руку.

– Я только на одну минуту, Александр Сергеевич… И раздеваться не буду, простите, меня ждут внизу мои… с кем я сюда зашел… Хочу вам сообщить, что недавно на одном балу я встретил Наталью Ивановну и Натали Гончаровых…

– Как? Натали, Натали видали? – вскидывается Пушкин, просияв необычайно.

– Да, и даже заговорил с ними о вас…

– Обо мне?.. И что же? Что они? – меняясь в лице, спрашивает поэт.

– Обе они, и мать, и дочь, передавали вам поклон… Сердечный поклон… это было подчеркнуто мамашей… сердечный!

– Неужели? – то бледнеет, то краснеет Пушкин.

– Они очень интересовались, когда вы собираетесь опять в Москву… – продолжает Лужин.

– В Москву? Подумать только, какое совпадение! Я… Я сегодня ночью собирался ехать в Москву! Я совершенно собрался было ехать в Москву, да вот пришел он… Дельвиг и задержал… Родной мой! Какую вы мне привезли радость! – и Пушкин бросается обнимать Лужина.

– Я очень рад, что обрадовал вас, Александр Сергеевич!.. Однако мне надо идти к своим… Ждут меня… Неловко… До свиданья!..

В тот же день, 4 марта, Пушкин уезжает в Москву через Малинники. Царь, узнав об отъезде Пушкина, выражает удивление и неудовольствие, что сделал он это без спросу у него, и Бенкендорф направляет Пушкину письмо с выговором, что он не держит слова предупреждать его заранее о своих поездках. Отвечая, Пушкин объясняет шефу жандармов, что царь разрешил жить ему и в Москве, что он здесь бывает каждый год.

Пробыв в Малинниках три дня, он их покидает и прибывает в Москву. В Москве Пушкин поселится в гостинице Коппа «Англия». В тот же день, сразу же по приезде в Первопрестольную, он, почти как с корабля на бал, попадает в зал Благородного собрания на благотворительный концерт.

Здесь была вся Москва. Присутствовал и царь. А главное, была Наталья Гончарова, на которую обратил внимание сам император.