Кардинал Ришелье и становление Франции

К 1634 году, в котором Ришелье исполнилось сорок девять лет, у него начало медленно вырисовываться четкое представление о том, какими средствами можно осуществить его заветную мечту — сделать Францию единой и могущественной. До кризиса 1630 г. он лишь инстинктивно, на ощупь шел к формулировке своих целей. Стратегия, которая, как он надеялся, позволит ему реализовать свои замыслы, становилась все более отчетливой на фоне оптимистического стремления к культивированию всего героического, которое образованная Франция испытывала в первые тридцать лет семнадцатого столетия. Поиски героического идеала, свойственные творчеству романистов Камю и Гомбервиля, драматургов Пьера Корнеля и Скюдери, поэтов Малерба и Шаплена, художников Пуссена и Клода, шли одновременно с возрождением во Франции пасторальных традиций, развивавшихся поэтами и художниками Ренессанса, но забытых во время французских религиозных войн. Главная роль пасторальных традиций в художественном творчестве Франции начала XVII в. заключалась в нравственном облагораживании человеческого, в том числе и сексуального, поведения, которое, будучи само по себе естественным, изображалось в природных декорациях и приобретало некую идеализированную наивность, столь чуждую позднесредневековой христианской традиции.

В то время как в остальной Европе, в особенности Италии, Испании, Англии и, возможно, католических регионах Империи, в условиях изменения культурных ценностей, которое мы называем Ренессансом, продолжался поиск путей улучшения человеческого морального потенциала, разрушительные гражданские войны побуждали французскую культуру к исследованию личного и общественного поведения в его оборонительной позиции, к неостоицизму и релятивизму. Хотя некоторая часть поэзии по своим внешним признакам оставалась буколической, в период этих войн во Франции появилось крайне мало истинно пасторальных произведений искусства. С окончанием войн поиск французским искусством героических моральных ценностей сразу же активизировался, выразившись в движении, которое было особенно заметно благодаря своему контрасту с преобладающим культурным настроем предшествующего периода. В течение первых трех или четырех десятилетий XVII в. казалось, что Франция, воспрянув от уныния и лихорадочно борясь с угрозами своей политической целостности, пытается нагнать Италию, Испанию и Англию.

От поклонения героическому Франция откажется в 1640-е гг., но поиски идеала и чистоты в «естественном» продлятся гораздо дольше, поскольку в конце семнадцатого столетия в «Споре о преимуществе древних или новых писателей» (querelle des anciens et modernes)

приверженцы «современности» (modernes) одержат победу над защитниками «древности»

(anciens), восторгавшимися гомеровыми и вергилиевыми образцами страстей и стихосложения, оставив восемнадцатому веку творить веселую безмятежность рококо и идиллические фантазии Фрагонара и Буше при квазифилософской поддержке Жана Жака Руссо.

Возникшая после первых успехов в Риме и Париже юношеская склонность Ришелье заискивать перед сильными мира сего сменилась сначала умеренным подобострастием, а затем — твердой уверенностью в себе наделенного пастырскими обязанностями епископа-антигугенота, по-прежнему честолюбивого, неизменно утонченного, но гораздо менее льстивого. Увлеченность религиозной апологетикой, отмечающая этот период, постепенно проходила, хотя Ришелье еще предстояло закончить во время своего последнего путешествия в 1642 г. — году его смерти — написание важной для него теологической работы — «Трактата о совершенствовании христианства» («Traitt'e de la perfection du chrestien»).

Идея обозначить границы различных стадий на пути к христианскому совершенству никогда не теряла для него своего значения. К 1615 г. юношеское благочестие, заключавшееся в том числе и в обещаниях Богу совершать хорошие поступки в обмен на Божественную помощь, прошла,[186] но Ришелье еще только предстояло освободиться от потребности поклоняться какому-нибудь де Ла Рошпозе или Берюлю.