Карл Маркс: Мировой дух

Карл с восторгом осматривает Париж. Он ослеплен только что открывшейся Промышленной выставкой и освещением площади Согласия электрической дугой. Только-только появившееся электричество его завораживает: он видит в нем символ грядущего нового общества, где всего будет вдоволь и всё будет легкодоступным и разнообразным. Он посещает салон графини д'Агу, встречая там Энгра, Листа, Шопена, Жорж Санд и Сент-Бёва. Нет никаких указаний на то, что он коротко сошелся с кем-либо из них. Он проглатывает романы Бальзака, Гюго и Санд, отдавая предпочтение Бальзаку. Вышедший гораздо раньше из-под пера Мэри Шелли «Франкенштейн» произвел на Маркса сильное впечатление, став для него метафорой чудовищности капитала-«кровопийцы». Он с увлечением читает «Вечного жида» Эжена Сю, делает пометки в каждой книге, попадающей ему в руки, и подумывает, не начать ли писать самому, но никак не может выбрать сюжет. Несколько месяцев спустя Руге, с которым он общался ежедневно, заметил по этому поводу: «Планы у Маркса большие: критиковать естественное право Гегеля с коммунистической точки зрения, потом написать историю Конвента и, наконец, критику всех социалистов. Он все еще стремится написать о последних книгах, которые прочел, но безостановочно продолжает читать и дописывает все новые пассажи». Это замечание, уже высказанное по поводу его первых произведений, станет для Маркса кредо: никогда не бросать написанное. Мы увидим, что он даже бессознательно сделает этот принцип одной из основ своего анализа труда и отчуждения.

Его личность четко оформилась, не претерпев существенных изменений. Знающий себе цену, трудолюбивый, бескомпромиссный, часто неистовый, задиристый, он по-прежнему много курит и, как свидетельствуют некоторые гости, бывавшие на улице Вано, нередко злоупотребляет вином, предпочитая хорошее.

Они с Руге лихорадочно трудились над журналом, хотя быстро поняли, что по-разному смотрят на дело: Арнольд хотел, чтобы их журнал объединял либералов Германии и Франции, тогда как Карл, напротив, намеревался превратить его в орудие революции, чтобы распространять «неумолимую критику всего существующего» и показать превосходство классового сознания над политическим. Арнольд верил в существование «универсального политического и нравственного сознания», не зависящего от материальных условий, в которые оно помещено, тогда как Карл полагал, что абсолютной морали не существует и что интересы разных социальных групп неизбежно антагонистичны. День ото дня споры между компаньонами становились все ожесточеннее.

К размолвке добавилась еще одна неприятность: все французские авторы, которых пригласили в качестве авторов, сняли свои кандидатуры. Ни Кабе, ни Леру, ни Консидеран[24]

, ни фурьеристы не пожелали связать свои имена с именами двух немцев, открыто называвших себя атеистами; кроме того, они опасались, что новое издание станет экстремистским. Луи Блан, Ламенне и Ламартин вначале было согласились, а потом передумали — по тем же причинам. Маркс представил Руге поэту Гейне, который не возражал против сотрудничества с их журналом, хотя ему и не понравился товарищ Карла: поэт разглядел в Руге конформиста и выразил свое отношение к нему, используя любопытный образ, типичный для романтического стиля: «Как сильно бы он ни восторгался эллинской наготой, он никак не решится отказаться от варварских современных штанов, даже от германо-христианских кальсон нравственности!»

Карл получил от Моисея Гесса гранки статьи, которую тот намеревался опубликовать и которая произведет большое впечатление на Маркса: «О сущности денег»[25]. Гесс применяет там гегелевские понятия отчуждения и инверсии[26] к социальному и экономическому развитию. Он пишет: «Деньги — это отчужденное богатство человека, добытое им в торгашеской деятельности. Деньги — это количественное выражение стоимости человека, клеймо нашего закабаления, печать позора нашего пресмыкательства». Он предрекает, что с торговыми спекуляциями прекратятся философские и теологические спекуляции, а с политикой прекратится религия. Конец коммерческой спекуляции станет концом царства денег, на смену которым придут «непосредственные и человечные взаимообмены между индивидами».