Карлос Кастанеда, книги 1-3

Я встал, и музыка прекратилась. Я попытался услышать сердечный ритм, но не смог. Опять сел на корточки, думая, что звучание возникало при таком положении тела. Но ничего не произошло. Ни звука! Ни даже стука сердца! Я решил, что с меня хватит, но когда поднялся уходить, почувствовал дрожь земли. Почва под моими ногами колебалась. Я терял равновесие. Упал на спину и оставался в этом положении, пока земля сильно тряслась. Попытался схватиться за скалу или за куст, но подо мной что-то поехало. Я вскочил, секунду продержался и опять упал. Земля, на которой я сидел, двигалась, скользила в воде как плот. Я оставался неподвижным, меня сковал ужас, который был, как и все прочее, уникальным, беспрерывным и абсолютным.

Я двигался по водам черного озера на клочке почвы, похожем на что-то вроде земляного бревна. Казалось, что течение увлекает меня в южном направлении. Я мог видеть, как вода вокруг двигается и бурлит. Она была холодной и странно тяжелой на ощупь. Мне она представлялась живой.

Ни берегов, ни каких-то других ориентиров я не различал и не могу припомнить своих мыслей и чувств во время путешествия. После долгих, как показалось, часов плавания мой плот повернул под прямым углом налево, к востоку. Он еще скользил по воде какое-то время и вдруг на что-то наткнулся. Инерция бросила меня вперед. Я закрыл глаза и почувствовал острую боль в коленях и вытянутых руках от удара о грунт. Через секунду я открыл глаза и увидел, что лежу на земле. Мое земляное бревно как будто слилось с почвой. Я сел и оглянулся. Вода отступала! Она двигалась назад, как отливная волна, пока не исчезла совсем.

Я долго сидел там, пытаясь привести в порядок мысли и собрать все, что произошло, в связное целое. Все тело мое ныло, горло казалось открытой раной. Я прикусил себе губы, когда «приземлился». Я встал. Ветер дал мне понять, что я озяб. Одежда была мокрой. Руки, колени и челюсти так сильно дрожали, что мне пришлось снова лечь. Капли пота затекали в глаза и жгли их так сильно, что я взвыл от боли.

Через некоторое время мне удалось немного восстановить равновесие в своем самочувствии, и я поднялся. В темных сумерках окрестность была очень ясной. Я сделал пару шагов. До меня вдруг донесся отчетливый звук многих человеческих голосов. Как будто громкий разговор. Я пошел на звук. Прошел примерно пятьдесят ярдов и внезапно остановился. Передо мной был тупик. Место, куда я попал, было загоном для скота, образованным огромными валунами. За ними просматривался еще один ряд валунов, затем еще и еще, покуда они не переходили в отвесную гору. Откуда-то из этих валунов доносилась самая изысканная музыка. Текучий, непрерывный, приятный для слуха поток звуков. У подножия одного из валунов я увидел сидевшего на земле человека, его лицо было повернуто ко мне почти в профиль. Я пошел к нему и остановился чуть ли не в десяти футах; он тогда повернул голову и взглянул на меня. Я замер — его глаза были той самой водой, которую я только что видел! Они были так же беспредельно глубоки и так же сверкали золотым и черным. Голова человека была заостренной, как ягода земляники, а кожа — зеленой, испещренной бесчисленными оспинками. Если не считать заостренной формы, эта голова была в точности подобна поверхности пейота. Я стоял перед ним и не мог отвести глаз. Чувствовал, что он намеренно давит мне на грудь тяжестью своих глаз. Я задыхался. И, потеряв равновесие, упал наземь. Его глаза отвернулись от меня. Я услышал, что он говорит со мной. Сначала его голос был подобен мягкому шелесту ветерка. Потом я услышал его как музыку — как голосовую мелодию, — и я «знал», что мелодия говорила: «Чего ты хочешь?»

Я упал перед ним на колени и стал рассказывать о своей жизни, потом заплакал. Он снова взглянул на меня. Я почувствовал, что его глаза отталкивают меня, и подумал, что эта минута будет моей смертной минутой. Он сделал знак подойти ближе. Я мгновение колебался, прежде чем сделать шаг вперед. Когда же я приблизился, он отвел глаза и показал мне тыльную сторону своей ладони. Мелодия сказала: «Смотри». Посередине ладони была круглая дыра. «Смотри», — опять сказала мелодия. Я взглянул в дырку и увидел самого себя. Я был там очень старым, слабым и бежал, низко нагибаясь; вокруг меня отовсюду вспыхивали яркие искры, Затем три искры попали в меня: две — в голову, а одна — в левое плечо. Моя фигура в дырке секунду стояла, пока не выпрямилась совершенно вертикально, а затем исчезла вместе с дыркой.

Мескалито вновь повернул ко мне глаза. Они были так близко, что я «услышал», как они мягко грохочут тем самым особенным звуком, который уже так много раз слышался этой ночью. Постепенно они успокаивались, пока не стали подобны тихим озерам, подернутым рябью золотых и черных искр.

Он еще раз отвел глаза и вдруг отпрыгнул как кузнечик, чуть ли не на пятьдесят ярдов. Он прыгал снова и снова, пока не исчез.