Карлос Кастанеда, книги 1-3

Я залез в машину и попытался завести мотор. Жара была очень сильной, и я, видимо, перекачал бензин. Услышав скрежет стартера, мужчина помоложе остановился, вернулся назад и встал позади машины, готовый подтолкнуть ее. Я испытал огромное неудобство и даже начал загнанно дышать. Наконец мотор заработал, и я уехал.

После того как я закончил рассказ, дон Хуан долго молчал.

— Почему ты не рассказал мне об этом раньше? — спросил он, не глядя на меня.

Не зная, что сказать, я пожал плечами и ответил, что никогда не считал это чем-то важным.

— Это чертовски важно, — сказал он. — Висенте — первоклассный маг. Он дал тебе что-то посадить, потому что у него были на это причины. И если ты встретил трех человек, которые, казалось, выскочили прямо из ниоткуда сразу же, как только ты посадил это, то здесь тоже была своя причина. Но только такой дурак, как ты, мог не обратить внимания на происшедшее и думать, что все это неважно.

Он захотел знать точно, что произошло, когда я навестил Висенте.

Я рассказал ему, что ехал через город и проезжал мимо базара. Мне пришла в голову мысль взглянуть на дона Висенте. Я пошел на базар и нашел ряд, где торговали лекарственными растениями. В ряду было три прилавка, за ними стояли три толстые женщины. Я дошел до конца прохода и обнаружил еще одну стойку за углом. Там я увидел худого хрупкого мужчину с седыми волосами. Он продавал женщине птичью клетку.

Я подождал, пока он освободится, и спросил, не знает ли он дона Висенте Медрано. Он смотрел на меня, не отвечая.

— Что вы хотите от этого Висенте Медрано? — спросил он наконец.

Я сказал, что пришел его навестить от друга, и назвал имя дона Хуана. Старик секунду смотрел на меня, а затем сказал, что он и есть Висенте Медрано и что он к моим услугам. Он попросил меня сесть. Он казался довольным, совершенно расслабленным и искренне дружественным. Я рассказал ему о своей дружбе с доном Хуаном и почувствовал, что между нами тут же возникли узы симпатии. Он сказал, что знает дона Хуана с тех пор, как им обоим было по двадцать лет. Дон Висенте выразил свое восхищение доном Хуаном. К концу нашего разговора он сказал с дрожью в голосе:

— Хуан — истинный человек знания. Сам я лишь немного занимался силами растений. Я всегда интересовался их целебными свойствами, даже собирал ботанические книги, которые продал совсем недавно.

Минуту помолчав, он пару раз потер свой подбородок. Казалось, он подыскивает нужное слово.

— Можно сказать, что я всего лишь человек лирического знания. Я не такой, как Хуан, мой индейский брат.

Дон Висенте молчал еще минуту. Его блестящие глаза смотрели на землю слева от меня. Затем он повернулся ко мне и сказал почти шепотом:

— О, как высоко парит мой индейский брат!

Он поднялся. Похоже, что наш разговор был окончен.

Если бы кто-нибудь другой делал заявления насчет индейского брата, я принял бы это за дешевое клише. Однако тон дона Висенте был столь искренен и глаза его были настолько ясны, что меня тронули его слова насчет индейского брата, парящего так высоко. И я поверил, что он сказал именно то, что имел в виду.

— Лирическое знание, ну и ну! — воскликнул дон Хуан, когда я все ему рассказал. — Висенте — брухо. Зачем ты пошел навещать его?

Я напомнил, что он сам просил меня об этом.

— Это абсурд! — воскликнул он драматически. — Я сказал тебе — когда-нибудь, когда будешь знать, как видеть, ты должен будешь навестить моего друга Висенте. Вот что я сказал. Очевидно, ты не слушал.

Я возразил, что не вижу дурного в том, что я навестил дона Висенте, что я был очарован его манерами и добротой.

Дон Хуан покачал головой и полушутливым тоном выразил свое удивление моей, как он выразился, «потрясающей удачей». Он сказал, что мой визит к дону Висенте — это то же самое, как если бы я вошел в львиную клетку, вооруженный прутиком. Дон Хуан казался возбужденным, однако же я не видел никаких причин для этого. Дон Висенте был прекрасным человеком; он казался таким хрупким. Его странно запоминающиеся глаза делали его почти эфемерным. Я спросил дона Хуана, каким образом такой замечательный человек может быть опасен.

— Ты неизлечимый дурак, — сказал он очень жестко. — Сам по себе он не станет причинять тебе никакого вреда. Но знание — это сила. И если человек встал на дорогу знания, он больше не отвечает за то, что может случиться с людьми, которые входят с ним в контакт. Ты должен был навестить его, уже узнав достаточно, чтобы защитить себя — не от него, а от той силы, которой он овладел и которая, кстати, не принадлежит ни ему, ни кому-то другому. Услышав, что ты мой друг, Висенте заключил, что ты можешь защитить себя, и сделал тебе подарок. Вероятно, ты ему понравился, и его подарок был удивителен, но ты не воспользовался им. Какая жалость!

24 мая 1968 года

Я надоедал дону Хуану почти весь день, прося, чтобы он рассказал мне о подарке дона Висенте. Я самыми различными способами объяснял ему, что он должен учесть различия между нами; то, что ему понятно само собой, может быть совершенно невоспринимаемым для меня.

— Сколько растений он тебе дал? — спросил он меня наконец.