Карнавал лжи

Королевский дворец, бесконечно воспеваемый в книгах и песнях, поражал воображение безупречной белизной. Он казался выточенным из снега и кости; стыки между совершенно обточенными камнями стен едва угадывались, создавая впечатление сплошного монолита – такое можно было сотворить только волшебством. Тем эффектнее смотрелись редкие витражи и гобелены, встречавшиеся ровно с той частотой, чтобы внести капельку яркости, но не порушить цельной картины. Мебель наверняка за века меняли не раз, но неизменно оставляли светлой, чтобы не портить созданное Ликбером чудо. Мраморные лестницы не застилали ковровыми дорожками: белую даже зачарованные щётки не спасли бы, а любой другой цвет смотрелся бы здесь лишним. Даже придворные, встречавшиеся их троице (с Алексасом в качестве наблюдателя), казались тут чужими – так и тянуло посоветовать им стянуть цветные наряды и вырядиться во что-нибудь обесцвеченное.

Больше всего Таше сейчас хотелось вернуться в свою комнату, забыться и заснуть. Но она всё же облачилась в подобающее случаю платье, нашедшееся в подаренном Норманами чемодане (его доставили из арпагенской гостиницы загодя), и побрела на суд. Девушка даже от услуг горничных отказалась: в данный момент она могла вынести присутствие лишь трёх людей на этом свете, и эти три человека – в двух телах – сейчас шли рядом с ней.

– Но как ты не заметила подмены? – Это заставило Джеми хмуриться ещё пуще. – Это же очевидно, разве нет?

– Не так очевидно, как ты думаешь…

Толком мальчишкам никто ничего объяснить не удосужился. К тому же все дни, минувшие с их пробуждения перед замком Зельды, братья Сэмперы вынуждены были старательно скрывать от окружающих Двоедушие. Хорошо хоть, блок Арона охранил их сознание от Мастеров.

За два часа, прошедшие с момента их встречи, Таша не нашла в себе смелости сказать своим рыцарям, что Герланд знал об обмене телами. Что наверняка их опекун и был тем, кто провёл подготовку к ритуалу. Понять бы ещё, как альв связан с Лиаром… Неужели теперь придётся играть ещё и против него? А ещё нужно открыть братьям правду про всё это безумие с перерождениями… И решить, где им с Лив теперь жить, и Принца забрать из Фар-Лойла, и угадать, под чьей же маской всё-таки Лиар прячется

обычно, и…

Нет. Не думать об этом. Сейчас – суд над Норманами.

Остальное подождёт.

– Как суд закончится, я вас с Кесом познакомлю. И с Верми. Они хорошие, – сказала Лив убеждённо.

– С Вермиллионом мы уже знакомы. Так что в твоём драконе тоже нисколько не сомневаюсь. – Таша провела ладонью по тёмной макушке. – Кто бы мог подумать: моя сестрёнка – драконья избранница…

– А суд вообще долго будет?

– Ещё бы он длился долго. И так-то чистая формальность, – буркнул Джеми, глядя на белые ступеньки, убегавшие вниз к стрельчатой арке, обозначавшей начало дворцового коридора. Он видел эти ступеньки впервые (в сознательном возрасте, во всяком случае), но Таша гадала, помнит ли их Алексас – залитыми кровью. – Могли бы уже сегодня Кэйрмиль голову отрубить, и дело с концом. И Зельду скорее найти, пока она раны не зализала.

– Как только суд закончится, надо будет погулять по Адаманту. И в Школу зайдём. Мастера наверняка разрешат вам зайти, они ведь хорошие на самом деле… хоть и не хотели меня с собой брать. – Лив никак не могла успокоиться. – Ой, забыла совсем! Верми мне обещал, что он постарается что-нибудь придумать, чтобы у Алексаса появилось своё тело! И маму Мастера наверняка смогут вылечить! Давай попросим их поскорее? – Девочка подняла на сестру исполненный надежды взгляд. – У нас теперь Кес есть, мы быстро до мамы долетим, где бы она ни была…

Таша сделала ещё шаг, сойдя с последней ступеньки, – и остановилась.

– Лив…

…конечно, для подобного разговора это было не лучшее время и не лучшее место. Но Таша так устала от лжи – своей собственной в том числе, – что хотела покончить с ней раз и навсегда. По крайней мере, там, где это возможно.

Она лгала сестре всю её жизнь.

Хватит.

– Лив… мы не сможем вылечить маму.

Джеми смотрел на неё с затаённым ужасом, но Таша, присев на корточки, перехватила руки сестры, сжала маленькие ладошки в своих. Лив имеет право знать правду; имеет право жить без того, чтобы её кутали в паутину прекрасной лжи.

Так, как кутали Ташу.

– Не сможем? – спросила Лив непонимающе.

– Мама…

…скажи ей, шепнул голос девушки в чёрном. Скажи жестокую правду, которую она должна знать.

– Она…

…скажи…

– …мертва. – Таша смолкла, смиряясь со звучанием собственного голоса. – Маму убил…

– Врёшь!

Лив отшатнулась, пытаясь вырвать руки из девичьих пальцев.

– Я не хотела тебе говорить. Да только однажды ты бы всё равно поняла, и всё было бы только хуже. – Таша потянулась обнять сестру, но Лив увернулась. – Она… она сейчас на небесах с папой. – Только не с твоим, с горечью добавила девушка про себя. Но этого я всё же пока не могу тебе рассказать. – Я верю, она счастлива там, и…