Карнавал лжи

Холодное удовлетворение потребностей – или чувство без телесной близости…

– Кристаль не имела права лишать вас этого, – гневно произносит она.

– Ни ты, ни я, ни кто-либо ещё не имеет права её судить, – ровно отвечает Арон. – Она оставляла после себя тех, кому доверяла всех людей Долины, и у неё были причины наложить подобный запрет. Лиар даже объяснял это с точки зрения магической науки… Говорил что-то про энергетические контуры, которые размыкаются, если мы воистину сливаемся с другим человеком – на духовном и телесном уровне; про то, что мы – нарушение законов мироздания и жизненных циклов, и даже Кристаль не могла создать нас иначе… Мне этого не пересказать, я не маг и не работал с энергией так, как он. Но даже если забыть о науке, Кристаль была права: все беды, которые в конце концов нас постигли, возникли из-за любви.

– Все? А какие ещё?

Амадэй молчит, глядя на вишнёвые кроны.

– Всё-таки вы очень неподробно рассказываете, дядя Арон, – укоризненно замечает Лив. – Я вот, можно сказать, так ничего и не поняла.

– Я бы тоже не отказался от подробностей, – осторожно добавляет Джеми.

– Будут вам подробности. – Арон опускает глаза на Ташу, сверлящую хмурым взглядом его лицо. – Только не сегодня. И не завтра.

– А когда? – тихо спрашивает она.

– Когда я буду готов. – Амадэй опускается на скамью, чтобы потянуться за вилкой. – А теперь – ужинать.

* * *

– Будь у нас иной выход, Гаст, я предложила бы его, поверь, – сказала Таша, слушая убаюкивающий стук колёс. – Сейчас это единственное место, где ты точно будешь в безопасности. Эйрдали не оставят тебя в покое, и они могут нагрянуть снова в любой момент.

Друг угрюмо кивнул, не расщедрившись на иной ответ – в десятый раз за последний час, – и Таша, вздохнув, уставилась в окно экипажа. Белёсое небо сыпало мелкий колючий снег; пейзажи вокруг казались шедевром кондитерского искусства – бисквиты заснеженных равнин, украшенные марципановыми деревцами и присыпанные сахарной пудрой.

Местность была Таше незнакома, но едва ли они успели далеко отъехать от Броселиана, учитывая, что пустились в дорогу не так давно. А ещё картина за окном неуловимо напоминала зимние просторы родной Озёрной, по которым они с Гастом так часто возвращались домой с катка.

– Скучаешь по Прадмунту? – произнесла Таша, ощутив, как воспоминания болезненно кольнули сердце.

– По семье, – неохотно признал Гаст. – И по деревне. По Кристальному, по садам Фаргори…

– Как-нибудь приглашу тебя в наш новый дом, – сказала Таша, от которой не укрылось это «сады Фаргори» вместо «ваши сады». – У нас там вишнёвый сад. Он тоже красивый.

– Было бы здорово, – буркнул парень, косясь на неё, словно на подозрительного незнакомца, предлагающего ему уединиться вон в том тёмном переулке. Отдельного неодобрения удостоились её волосы – это от Таши тоже не укрылось.

Спалось ей сегодня плохо. Периодически она проваливалась в сон, но отчётливо помнила: когда начало светать, она бодрствовала. Впрочем, под утро Таша всё же задремала достаточно крепко, чтобы пропустить момент, когда Герланд снова связался с Алексасом. Юноша разбудил её постфактум и доложил, что нужно скорее забирать Гаста и отправляться в Заречную, где их встретят и проведут в адамантскую штаб-квартиру Венца.

Разговор, который вскоре после этого Таша провела с другом в его комнатушке, вышел коротким и предельно информативным. На иной разговор не нашлось ни времени, ни сил.